Адама и Евы. Аксиньи сразу бросился в глаза мощный перц, сплошь покрытый густыми, черными волосами. Лицо Михаила побагровело и придало ему чудовищный вид, в его черных глазах горел огонек неудержимого желания. Одним рывком Михаил подмял ее под себя, с силой прижал к своей волосатой груди.
Аксинья, никогда в жизни не испытывала такой любви полностью растворилась в ней. Пьянея от счастья, она чувствовала себя счастливой, и этому счастью казалось, не было конца.
– Миша, – восхищенно сказала она после паузы, – я тебя таким не знала!
– Каким таким, Ксюш?
– Сильным, настоящим мужиком! Сегодня ты был, как никогда!
– Спасибо, Ксюша, но я здесь не причем, ты меня таким сделала, – задыхаясь от только что пережитой страсти, сказал он, выдыхая на неё перегар спиртного.
Она перевернула его с себя на спину и прильнула к груди. Прислушиваясь к его сердцебиению, спросила: – Миша, если бы ты раньше меня встретил, женился бы на мне? – ей хотелось услышать от него, что он скажет, ведь что у трезвого на уме то у пьяного на языке.
– Опять ты об этом, Ксюш! Конечно, женился бы, ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Я прям сейчас бы, женился, если бы не сын. Он за мать горой стоит, мне угрожает, убью, говорит, если мать обидишь!
– А ты любишь свою жену?
– Любил когда-то, а теперь просто живу, она как вещь, которая принадлежит мне, и я не могу обойтись без неё.
– Значит, любишь, – разочаровавшись ответом, обижено произнесла она.
– Тебя люблю я, Ксюш, и давай будем, любить друг друга, забудем обо всех и обо всём! – он привлек ее к себе и они заново погрузились в свою страстную и глубокую любовь.
Потапиха заметила отсутствие Михаила, в голову сразу нахлынули плохие мысли. Не теряя ни секунды, она пошла, искать его. Ни в саду, ни во дворе среди гостей его не было.
– Так, – подумала она: – опять ушел к Аксинье! Значит, она греет больше чем я. Ну, держитесь, любовники, сейчас я вас погрею! – От ревности она задыхалась, – ничего, ничего, недолго вам осталось, тешьтесь пока, а я сейчас! – Смачивая тряпку в солярке, она злорадно приговаривала: – ничего, дорогой мой, сейчас ты увидишь фейерверк! Сейчас я тебя согрею за все года! – Обмотала смоченной тряпкой обломанный голик от веника, положила в жестяную банку и незамеченной вышла со двора. По пути взяла палку, которой подпирала свой сеновал и направилась к сопернице. Отойдя от дома несколько шагов, остановилась, – все ли я взяла? – спросила она себя. – Спички! – она пощупала в карманах и смачно выругалась, – самое основное и забыла! – она вернулась в дом, взяла коробок спичек и как девчонка побежала до дома соперницы. Ноги ее не слушались, она запиналась и падала, вставала и снова падала, будто кто-то путался у нее под ногами. Наконец, она стояла у двери сеновала, внимательно осмотрелась по сторонам, нет ли свидетелей. В голове будто звонил церковный колокол в такт со стуком ее сердца. Казалось, оно разорвется н�
