под одеждой, пытаясь приспособить фрагмент Энки для лежания максимально комфортно, и Энки поспешно сказал:
– Отключаюсь. Так ты пришлёшь штаны?
Нин, заворожённо смотревшая, как шевелится куртка Энки с высунувшимся золотым хвостом, опомнилась и привстала, испортив паспортный формат:
– Погоди! Не стоит пичкать его, чем попало. Это может быть опасно. Приходи с ним завтра, нужно сделать анализы.
Но Энки уже отключил Мегамир – она увидела его руку и взгляд, обращённый не к ней. Нин успела крикнуть:
– Забери…
Из смыкающегося пространства синергии вылетела книга и упала в ручей. Он выхватил её из воды. На обложке был изображён крошечный нибириец в пелёнках, и название имелось «Уход за новорождёнными», и также год, свидетельствующий, что Энки заполучил первое издание этой знаменитой книги.
III ОГОНЬ
1
Губы её были приоткрыты. Напряжение мысли сопровождало движение руки, помешивающей в котле. Сумрак помещения мешал рассмотреть её лицо, к тому же скрытое густыми прядями волос, огненно-осенних, почти багряных. Источник света – нежная и хрупкая свеча на сундуке – скорее напоминала о беззащитности духа, нежели стремилась выполнить свою прямую обязанность.
Что-то очень пугало. В комнате было что-то страшное. Сундук? С острым акульим гребнем, утвердившийся на земляном полу на четырёх когтистых металлических лапах, он был приоткрыт – в пасть его был вложен топор, дабы вместилище не захлопнулось. На лезвие топора застыли густые, насыщенные всеми оттенками красного, пятна.
Да, сундук был неприятен. Его вид намекал на что-то, будил продлить возникшую мысль… но дело не в нём.
Наконец, она поняла. Кто-то следил за ней. Не женщина, размешивающая варево. Хотя глаза у неё острые – это было понятно по тому, как она прикусила губу белым клыком, по тому, как нацелились её жесткие рыжие ресницы.
Нет, не женщина.
Она рассмотрела и вздрогнула. Из-под лавки в упор на неё смотрел большой чёрный пёс. Два умных суровых глаза. Прямо в упор, в глаза.
К такому трюку художники прибегают безотказно вот уже миллионы лет.
Славная иллюстрация.
Да.
Со вздохом Нин перелистнула страницу, прочитала на следующей под виньеткой в виде скорпиона несколько слов, ещё фразу из середины тесно усеянной текстом страницы и закрыла книгу – провела белыми пальцами по кожаному неровному переплёту.
Десятник-лосяра, мужичина с большой бугристой головой, которую увенчивала непротивная плешь в окаймлении мелко кудрявых, неожиданно нарядных остатков волос, уперев толстый кулак в брюхо, стоял – в небо смотрел.
Небо было ужасно – зной не пожелал даже выбелить его. Это бы ничего. Зной не дошёл до милосердия белизны – властвовал жёлтый цвет и свет был жёлт, тягуч, не сушил, а исторгал липкие вещества из-под кожи. Первая Звезда неистовствовала.
