Дай-ка мне эту распечатку.
Виктор Демьянович сунул листок с фотографией в карман пальто и ещё раз оглядел участок. Забор носил абсолютно бесполезный характер, поскольку то тут, то там в нём имелись прорехи и дыры. Сам участок, на котором располагался дом был засеян травой, уже некоторое время не кошеной, а потому излишне разросшейся. В самом конце участка стояла старая будка, возле которой мирно спала посаженная на цепь овчарка, а ближе к калитке располагался и сам дом, большой и основательный, обшитый белым сайдингом – мода, которая ушла так же быстро, как и пришла. По всей видимости, в нем жили круглый год, однако в этой части посёлка было несколько одиноко, поскольку в соседних домах, судя по их внешнему виду, жизнь отсутствовала, во всяком случае, за все время пребывания на месте преступления следователем не было замечено ни одного соседа. Так бывает, что одни дачные участки становятся постоянным местом жительства, а другие остаются покинутыми навсегда. На самом деле, век дачных кооперативов и садоводств недолог: сначала идёт тяжёлое и трудное развитие и набор, потом миг расцвета, буквально несколько лет веселья, игр, дружбы, целой детско-подростковой жизни одного растущего поколения, а затем закат, который может длиться бесконечно долго – до тех пор, пока все старики-старожилы не вымрут, а их дачи не перейдут к дочерям-сыновьям, которые либо продадут участок, либо забросят, так что со временем будет проще сравнять всё с землёй, чем исправить или починить, либо построят что-то фешенебельное с бассейном и гаражом, отгородившись трёхметровым забором от всего внешнего мира. Однако дом свидетельницы вчерашнего происшествия и жертвы ночного преступления, окружённый отчасти заброшенными участками, был жилым круглый год – пожалуй, это объяснялось желанием самой хозяйки и близостью города.
МВД стоял посреди участка и вдыхал воздух, наэлектризованный от грозовых серых туч, которые уже не первый день только пугали дождём и громом и больше ничего. Вокруг, в погоде, людях, в самом следователе царила атмосфера предвкушения. Вся природа словно бы затаилась перед чем-то грядущим.
Миронов направился к автомобилю, и, пройдя через калитку, остановился как вкопанный. На лобовом стекле под дворником лежал белый конверт. Рука сама потянулась к кобуре, и он начал оглядываться по сторонам, осторожно ступая назад. Быстро вернувшись к дому, он крикнул полушёпотом своим оперативникам: «Он здесь!», приказал им идти с ним, а всем остальным – не шуметь и не привлекать внимания.
Втроём они достали оружие и стремглав бросились к калитке, выбежали на дорогу и стали озираться по сторонам. Впереди по глинистой дороге шёл человек, метрах в пятидесяти от них. Все трое бросились в его сторону, подбежав метров на тридцать, Миронов остановился, принял стойку для выстрела и прокричал: «Стоять! Полиция! Руки за голову! И повернись лицом!» Фигура в тёмной ветровке с капюшоном резко остановилась, медленно подняла руки и развернулась. Это был мальчик-подросток. Его лицо выражало
