вернулся, но времени прошло много, а у нас здесь совсем не столица.
– Да знаешь столица столицей, а грязь везде своя. И поверь, там её в разы больше. А вернулся я вот почему, – он застенчиво улыбнулся, и опустил глаза вниз, – История простая и неприятная. Я завёл служебный роман с замужней женщиной. Муж у неё пустое место, хоть и нагревает своей задницей кресло покрупнее моего. Однако несмотря на то, что он абсолютный идиот, ему хватило ума, чтобы все понять. Я тоже дурак, но в атмосфере недомолвок работать не мог, поэтому попросил о переводе.
– А чего же ты не перевёлся в другое отделение? Это же столица все-таки!
– Знаешь, слухами земля полнится. Мне бы сложно жилось. Вкратце это звучит как-то больше спокойно и неловко, а на деле это было роковое влечение, порочная связь. Я решил, что надо вернуться. И не зря – такое дело расследуем – кровь в жилах стынет. Хотел сказать, что если мы его раскроем, то звёздами просто будем, но ведь это только в кино так. Мне вот сейчас мысль в голову пришла: почему весь мир помнит о маньяках, убийцах, почему о них пишут статьи, диссертации, почему изучают их биографию, но никто и никогда не вспоминает тех людей, благодаря которым мы теперь знаем об этих преступниках столько всего до тончайших деталей, до мелочей? Почему никто не помнит людей, благодаря которым эти преступники больше никогда и никому не сделают больно? Как зовут следователя, который поймал Чикатило? Как зовут того, кто раскрыл дела Оноприенко, Генри Ли Лукаса, Михасевича? Я думаю их имена достойны упоминания в учебниках, статьях, потому что их методы тоже нужно изучать, даже несмотря на то, что убийц классифицировать можно, а вот методов поимки столько, сколько пойманных – никогда не знаешь, где тот или иной преступник даст осечку… – он остановился, нахмурился, потом встряхнул головой и улыбнулся, – Что-то я, так сказать, зафилософствовался. Давай теперь ты! Как работа строится? Как у тебя жизнь? Как вообще город поживает – давно я тут не был?
И они ещё часа два говорили о жизни в целом, о работе, делах, зарплате, начальниках, женщинах. Миронов рассказал, что у него был роман, но теперь он один – не срослось как-то, что характер у него тяжёлый и что никто не может с ним жить долго.
Тем временем в нескольких километрах севернее в служебной машине сидел Сергей и грелся от печки. Погода уже совсем не баловала, температура опустилась до десяти градусов, и дул пронизывающий ветер. Подъезд, в котором жил мальчик, и окна его квартиры хорошо просматривались. Лишь изредка приходилось протирать лобовое стекло, которое запотевало, и пристально вглядываться в темноту, чтобы разглядеть силуэты людей, поскольку фонарь у подъезда не работал. Сергей поставил машину среди других так, чтобы её не было видно в случае подхода к дому с любой стороны, и чтобы она, несмотря на отличительные знаки, терялась в общей массе автомобилей. Примерно в начале двенадцатого, когда Слава и Миронов выбирались из бара и когда в районе, где жил мальчик
