Мы не спали почти всю ночь, одно соитие почти тут же сменялось следующим, так, обнявшись с Сашенькой, я впервые за последние ночи спокойно заснул, вымотанный без остатка, даже мысли о юной Оленьке оставили меня.
Патриарх Иоасаф не стал чинить мне препоны, дал свое дозволение, через день в ХХХХ храме расторгли мой первый брак. Почти каждый вечер проводил в хоромах Барятинского, виделся со своей милой. Она немного осмелела, мы общались в присутствии ее родителей, разговаривали на разные темы, я заметил ее живой ум и хорошо развитый кругозор. Ночью же успокаивал свою плоть, возбужденную случайными касаниями к руке целомудренной девицы, в объятиях Сашеньки, пыл между нами только разгорался. Так, блаженствуя душой и телом с будущей и бывшей женами, провел время до свадьбы, подготовленной с размахом, как подобает венценосному мужу, с участием патриарха, высших чинов церкви и Государственной думы.
В день свадьбы накануне Рождества утром сам патриарх с высшими иерархами церкви провел таинство бракосочетания в Успенском соборе, после в Грановитой палате в присутствии всех государственных мужей началось пиршествование, длившееся три дня. Славословию и здравицам не было конца, каждый из выступавших старался превзойти в красноречии других, мы же с Оленькой сидели во главе стола, с благожелательным вниманием выслушивая всех. Развлекали нас и гостей приглашенные скоморохи своими прибаутками и забористыми песнями, фокусами и представлениями. Привели обученных медведей, они потешали плясками, хождением на передних лапах, другими командами поводыря. Рядом со мной по правую руку сидели моя мама и старший сын. Вначале, после известия о разводе и новой женитьбе, они осуждали меня, Панкрат даже обиделся за мать, но после смирились с происшедшим, приняли добром Оленьку.
В первую свадебную ночь в своей спальне я бережно раздел дрожащую от волнения и страха жену при свете луны, она попросила погасить лампы, постеснялась разоблачаться при ярком освещении. Долго ласкал застывшую в напряжении Оленьку, целовал и гладил ее высокую грудь, нежную кожу, пока она немножко не расслабилась, осторожно вошел в ее тугую плоть, лишил девственности под слабый вскрик новобрачной. Потом, забывшись в блаженстве, отдался своей страсти, почти не слыша стоны юной девицы, только что моими стараниями ставшей женщиной. Очнулся, услышав тихий плач жены, почувствовал слабое угрызение и жалость, принялся успокаивать ласковыми словами и поцелуями. Когда же она немного отошла и робко ответила на мои ласки, вожделение к плоти супруги вновь проснулось, но я сдержался, не стал тревожить кровоточащую рану. Спустя не очень долгое время Оленька заснула, прижавшись ко мне, я бережно поддерживал ее голову, лежащую на моей руке, пока не заснул сам.
В последующие две ночи не беспокоил жену, только обнимал и целовал, она благодарно отзывалась на сочувствие и умиротворенно, как ребенок, засыпала на моей груди, я же с нежностью смотрел на спящую любимую, все еще не веря своему счастью. После Оленька уже сама дала мне знать о готовности
