подписанный 16 мая того же года в Праге, был опубликован 18 мая, причем, вместе с Протоколом подписания, в котором говорилось, что Советский Союз оказывает помощь Чехословакии только тогда, когда такую же помощь окажет Франция.
Стоит обратить внимание на то обстоятельство, что ратификация договора сильно затянулась: и в Москве, и в Париже почему-то хотели, чтобы партнер по договору ратифицировал договор первым. В конце концов, первыми сдались французы: палата депутатов ратифицировала договор 27 февраля 1936 года373, однако требовалась еще и подпись президента страны. Эта волынка продолжалась до тех пор, пока хилые во всех отношениях германские войска 7 марта 1936 года не вошли в Рурскую область, находившуюся в то время под протекторатом Франции. Буквально на следующий день ЦИК СССР договор ратифицировал. Президент Франции Альбер Лебрен сделал это 26 марта374, а уже на другой день в Париже состоялся обмен ратификационными грамотами375.
На практике договор никогда не применялся, да и не мог применяться, ведь у СССР и Франции не только не было общей границы, но и не было ни одного соседа, который бы имел общую границу и с СССР, и с Францией.
«Забывчивость» автора статьи, или же умысел, желание позлить своих потенциальных союзников, заставить их нервничать и суетиться, как, впрочем, все содержание и тон статьи, не остались незамеченными. Уже в день выхода статьи к Молотову, чтобы избежать возникновения каких бы то ни было недоразумений и кривотолков, примчался перепуганный Пайяр. Он спросил, будет ли после отставки Литвинова политика Советского Союза такой, какой она изложена в советских предложениях от 17 апреля. Молотов ответил, что отставка Литвинова на советской политике не скажется, ведь Пайяру хорошо известно, что во Франции и Англии куда чаще происходят смены министров, не вызывая особых осложнений.
На вопрос Пайяра, можно ли считать, что опубликованная сегодня в «Известиях» статья «К международному положению» выражает мнение Кремля, Молотов с большевистской прямотой ответил, что это только мнение газеты. (Ответ, по меньшей мере, не разумный. Официоз верховной власти страны, коим по факту являлись «Известия», в передовой статье по такому вопросу, как международное положение, выражал не собственную точку зрения газеты, тем более, что у советских газет своего мнения не было по определению, а то, что положено выражать официозу – точку зрения Кремля. Получив такой ответ, Пайяр понял все правильно, тем более что сталинские уши, торчащие из каждой фразы статьи, были даже невооруженным взглядом видны за версту. Последовавшая вслед за этим неуклюжая ссылка Молотова, на то, что «Известия» раньше были органом Центрального Исполнительного Комитета СССР, – высшего органа власти в Советском Союзе, – а теперь выступают как рупор местных органов власти, а потому газета считаться официозом не может, выглядит и вовсе несостоятельной. Любой, кто хотя бы раз держал в руках эту газету, знает,
«Правда», 28 февраля 1936 г.
ДВП СССР. Т. XVIII, С. С. 312.
«Правда», 28 марта 1936 г.
