тут же, у меня на глазах, потемнела. В следующий миг она просветлела, и я с необыкновенной отчетливостью увидел наш бот, стоящий в заглохшем канале. На днище его, укрывшись с головой курткой, чтобы не кусали москиты, спал Лео. Я, Джоб и Мухаммед, идя по берегу, тянули бечеву.
Откинув голову, я закричал, что это колдовство, ибо вся сцена хорошо запечатлелась в моей памяти.
– Нет, нет, о Холли, – ответила Она, – считать, что это волшебство, невежественно. Волшебства нет – есть только знание тайн Природы. Эта вода – мое зеркало, в нем я – если у меня появится такое желание, а это бывает нечасто – могу видеть картины происходящего. И показать тебе прошлое, если оно имеет какую-то связь с этой страной, с тем, что помню я или ты, смотрящий. Если хочешь, припомни какое-нибудь лицо – и оно сразу изобразится на воде. Правда, я еще не постигла всей тайны – будущее от меня скрыто. Но, должна тебе признаться, это старый секрет: его знали еще много веков назад арабские и египетские колдуны. Так вот, как-то раз я вспомнила об этом старом канале, – прошло уже двести веков с тех пор, как я плыла по нему, – и мне захотелось взглянуть на него. Я увидела лодку, троих людей, идущих по берегу, и еще одного, спящего в лодке: его лица я не могла разглядеть, но это был молодой человек благородного вида; я послала своих людей и спасла вас. А теперь ступай. Нет, погоди, расскажи мне об этом молодом человеке, которого старик называет Львом. Я хотела бы взглянуть на него, но ты говоришь: он болен лихорадкой, к тому же ранен.
– Он очень болен, – печально проговорил я. – Помоги ему, царица, ведь ты, конечно, знаешь искусство врачевания.
– Конечно, я могу исцелить его, но почему ты говоришь с таким беспокойством? Ты любишь этого юношу? Уж не твой ли он сын?
– Мой приемный сын, о царица. Повели принести его сюда.
– Нет. Давно ли началась лихорадка?
– Сегодня третий день.
– Подождем еще день. Может быть, его организм справится сам, лучше бы обойтись без моего вмешательства, ибо применяемые мною лекарства сотрясают самые основы жизни. Но если завтра вечером, к тому часу, когда началась болезнь, ему не полегчает, я приду и исцелю его. Кто за ним ухаживает?
– Наш белый слуга – тот, кого Биллали называет Свиньей, – и еще… – тут я запнулся, – и еще девушка по имени Устане, очень красивая девушка из этой страны; увидев Лео впервые, она подошла и обняла его, с тех пор она не отходит от него ни на шаг – таков, я понимаю, обычай твоего народа, о царица.
– Моего народа? Не говори мне о моем народе! – запальчиво возразила Она. – Эти рабы не мой народ – они только псы, исполняющие мои повеления; что до их обычаев, то я не желаю их и знать. И не называй меня царицей – мне надоело все это раболепие, все эти пышные титулы – зови меня просто Айша: это имя сладостно для моего слуха, оно – эхо минувшего. Так ты сказал: Устане? Уж не та ли она, против которой меня предостерегали и которую я сама предостерегала? Уж не она ли… погоди, я посмотрю. – Она нагнулась, сделала
