и будем курить, товарищ, по одной? – Наталья загасила окурок.
– К черту, – Бравый переставил раковину на столик. – Очки надень.
– Это просьба?
– Приказ.
Она ничего не чувствовала. Как под местным наркозом. Трение слизистых оболочек, и всё. Она и раньше не отличалась темпераментом, но теперь совсем иное. Омертвление чувств. Обуздание инстинктов. Это ненормально, тем более что остальные реакции организма оставались в пределах нормы. Хотя что такое норма в постели? Лежать, раздвинув ноги, и смотреть в потолок? Бравый тыкался губами в щеку, мял грудь. Наталья хотела дождаться разрядки, но у соломенного вдовца долго не получалось.
– Давай попробуем по-другому, – Наталья осторожно похлопала Бравого по потной спине.
– Что? Как?
– Ляг. Вот так. Спокойнее. Ничего не делай, я всё сделаю сама.
Судя по всему, жена Бравого держала его на позиционном сухом пайке – строго в ночнушке и строго на спине.
– Ты где этому научилась? – почему-то прошептал Бравый.
– В Париже. Был в Париже?
– Почти.
– Это как?
– Сотню километров не дошел со своим батальоном. А съездить потом не удалось.
– Неужели тамошние девицы не преподали юному воину-освободителю уроков любви где-нибудь на сеновале?
– Перестань. Нет, не перестань, продолжай…
До самого последнего мгновения Наталья ничего не испытала. Ни капли возбуждения, ни грамма страсти. Или так и должны себя чувствовать женщины легкого поведения? Оргазм – дело чересчур затратное. Особенно для женщины, которой природой предписано понести и девять месяцев взращивать плод. Слишком сложное мероприятие, чтобы расточать энергию на оргазмы. Мужчины – другое дело. Расходный материал эволюции. Без оргазма не пошевелится.
– О чем думаешь? – Бравый ворошил ее короткие волосы. Пытался ухватить покрепче в какой-то мужской ласке. Не получалось.
– Об оргазме, – призналась Наталья. – Где сигареты? А, вот.
– Там действительно была одна француженка, – сказал Бравый. – Ничего особенного. Обычная деревенская дурнушка. Но симпатичная.
– Только не надо рассказывать о своих бравых похождениях.
– Нет-нет. Я был молод и глуп. Даже войны толком не видел – задел краешком. А то, что видел, не способствовало романтике.
Он вдруг сел.
– Ты чего? Не хочешь, не вспоминай.
– Горы обуви. Горы детской обуви. Горы игрушек.
Наталья погладила его. Он вздрогнул, но не обернулся. Не отстранился.
– Столько лет прошло, а они перед глазами стоят. Как картинка. Кому только в голову пришло включить пацана, и войны-то не видевшего, в батальон связи? Связи… Аушвиц, Бухенвальд, Форт де Роменвиль – и везде нужна связь для следователей. Наверное, поэтому и включили – мальчишка, не озверел, не видел крови, значит, должен выдержать. Выдержать. Кто-то ведь должен делать и эту работу?
– Прости.
