и повторяет маневр.
– Ненормальный, – хмыкнул Марик. – Что с тобой, Ефимушка? А вы, девушка, не стойте, не стойте. Пальтишко снимите и сготовьте-ка нам кофейку. Умеете?
Дашка кивнула.
– Вот и ладненько. Ефим, если ты объяснишь, что с тобой происходит, то я смогу помочь.
– Здесь должен быть труп, – отозвался Ряхин, остановившись.
– Ну ты… нет, я все, конечно, понимаю, но… давай Громова позовем? А что, если труп, то это по его части… девушка, не стойте столбом! Разденьтесь и вызовите Громова.
– Не надо. Это шутка была. Наверное. Трупов нет.
– Не надо Громова, – спокойно согласился Марик, – но раздеться все-таки нужно. И кофейку… Ефим, она вообще разговаривать умеет? Или ты глухонемую нанял?
– Умею, – обидевшись, сказала Дашка. – И кофе сделаю. Сейчас.
«Сейчас» не получилось. Это из-за пуговиц все, из-за крупных желтых пуговиц, покрытых скользкой эмалью. Они туго входили в петли, а выходить и вовсе не желали, наоборот, прочно застряв, словно издевались над Дашкой, выставляя ее перед чернявым Мариком полной дурой.
И Ефим смотрит. Ждут. Чего ждут? Шли бы в кабинет, решали важные и неотложные вопросы, а она уж как-нибудь сама… Ну вот, получилось. Еще одна, и последняя, теперь выпутаться из рукавов, содрать шарф, кое-как засунув его в рукав, – Ефим, кажется, улыбнулся – и…
– Шкаф вон там, – Марик указал в угол комнаты. – И стойка для посетителей.
Нет, ну что за тип. Неприятный. Скользкий. Гадкий. И даже очень гадкий. На обезьяну похож. Или на Пушкина в дурной репродукции, но Пушкин хотя бы гениальным поэтом был, Марик же…
Дарья так и не придумала, кем является Марик, – она толкнула дверцу, которая в продолжение неприятного дня все никак не поддавалась, а поддавшись, с тугим скрипом отъехала в сторону. И на пол с глухим стуком выпало тело.
Выпросталась, легла на ковер рука с разноцветными браслетиками, а в Дашины колени ткнулась голова. Дашка шагнула назад, еще не пугаясь, еще не понимая, как эта знакомая-незнакомая, рыжеволосая и модная, в сетчатых колготках, в сапожках на шпильке и коротенькой курточке, оказалась в шкафу.
– А труп все-таки есть, – задумчиво протянул Марик.
Дарья завизжала, теряя сознание.
Против опасений и ожиданий та давешняя встреча не имела последствий иных, кроме затянувшейся Филенькиной обиды. Он ходил надутым, всем видом своим демонстрируя недовольство, уклонялся от разговора и вообще будто бы не замечал Фрола Савельича. Тот же ждал, тревожась и присматриваясь, выискивая малейшие приметы перемен, каковые могли произойти с взбудораженным титулярным советником Филиппом Дымовским. И это ожидание, как и любое иное, однажды подошло к концу.
Случилось это в три часа пополудни, когда громко, выдавая раздражение вошедшего, хлопнула входная дверь, затем заскрипели ступеньки, распахнулась и дверь вторая, та, что в кабинет вела.
– Фрол Савельич! – этот крик заставил вздрогнуть и самого титулярного советника,
