роще березовой»), с Г. Регистаном. Но самыми любимыми поэтами – соавторами К. Молчанова являлись (по возрастанию): А. Досталь, Я. Халецкий, М. Львовский, М. Матусовский, Е. Долматовский, В. Бахнов, и конечно же – Н. Доризо («Огней так много золотых», «От людей на деревне не спрятаться», «Дело было в Пенькове»).
Чаще других песни композитора К. Молчанова исполняли Ружена Сикора, Нина Дорда, Гелена Великанова, Владимир Трошин, Владимир Макаров, Юрий Богатиков, Леокардия Масленникова, Артур Эйзен.
Композитор К. Молчанов, по многочисленным отзывам, был очень хорошим мелодистом и пианистом. В его фильмографии 9 фильмов.
В фильме «Доживем до понедельника» (1968, режиссер Станислав Ростоцкий) песню «В этой роще березовой» (ст. Н. Заболоцкого) исполнял великий актер – исполнитель главной роли Вячеслав Тихонов.
Первое что обращает на себя внимание при просмотре – прослушивании этого фрагмента фильма – тот факт, что не все стихотворение Н. Заболоцкого («В этой роще березовой») «пропето». Значительная часть текста стихотворения в песню К. Молчанова просто не вошла. Из 12 канонических катренов в песенном «варианте» «уцелело» только 6. При этом, как легко убедиться, «сокращение» носило системный характер. Оно осуществлено за счет симметричного (механического) усечения строф по схеме 2—2. Нечетные пары катренов («жирный» шрифт) вошли в песенный текст, четные (шрифт без выделения) – нет (см. текст выше – А.У.).
Два вопроса в связи с этим.
Первый: почему? Неужели нельзя было обойтись без этой «вивисекции»!
Второй: ослабило ли проведенное текстовое усечение эмоциональную силу произведения?
Начну, как и положено, со второго. На мой взгляд – сокращение текста не ослабило силы эстетического воздействия, и не привело к сколь – нибудь значимым смысловым потерям и тем более, – к эмоциональным провалам.
Разгадка удивительного сего феномена лежит как ни странно в самой природе поэтического слова. Всякий стихотворец, доставляя читателя из начала своего сочинения к окончанию (образно говоря, из пункта «А» в пункт «Б») «ведет» его, силой своего мастерства, через некое условное «болото» по «кочкам» написанных им частиц целого текста, строф. (В отличие от прозаиков, которые не мудрствуя лукаво, строят через то же «болото» сплошное текстовое поле, полотно, как бы, мостят некую «гать»).
Поэтому поэтическое полотно по определению состоит из фрагментов, кусочков, отрезков текста, «болотных кочек», пропасть, дистанцию между которыми читатель заполняет мерой и силой своего воображения, «перепрыгивает», «перешагивает», «домысливает».
И читатель, открывая книгу и понимая, что перед ним поэтический текст, априори готов воспринимать его именно в виде отдельных частей, корпускул, строф.
Если расстояние между «кочками» слишком мало – реципиентами, потребителями поэзии, это может восприниматься как некая досадная потеря динамизма, излишняя детализация, необоснованное, ненужное «дробление», «мельчение».
И напротив, если же дистанция между отдельными смысловыми «кочками» слишком большая – читатель
