в том, что с людьми лучше не связываться, говорит, что любил их!
– «А почему ты разочаровался в них?» – Осторожно спросил я. – «Они сделали тебе что-то?»
– «Да нет, сын, всё сложнее», – Ответил отец. – «Бывали конечно подлецы, это да. Я не первый день на свете живу, но чаще, я разочаровывался потому, что люди не вечны, Грин. Когда ты привязываешься к ним, они умирают, а тебе потом долго будет больно после этого. Понимаешь, о чем я?»
– «Не уверен, но со временем, возможно, пойму», – я вдруг осекся. – «Но надеюсь, что нет. Мне бы не хотелось разочаровываться в людях».
Остаток пути мы провели в молчании. Я был удивлен тому, что отец всё это время пытался привить мне ненависть к людям, когда сам, в прошлом, их любил. Вот зачем, если ты не любишь чего-то сам, навязывать это кому-то другому? У каждого ведь своя дорога, и свое отношение к жизни. Так позволь опыту и времени показать, кто есть кто. Я, например, считаю, что люди безобидны, и с ними можно дружить. А почему нет?
Перед нашими землями я остановился. Основной достопремечательрностью тоже была скала, а сеть пещер внутри была нашим домом.
– «В чём дело, Грин?» – Отец забеспокоился. – «Почему ты остановился?»
– «Всё нормально, пап», – ответил я. – «Хочу немного один побыть, и развеяться. Можно?»
– «Можно, только не улетай слишком далеко», – отец полетел дальше, и я недолго смотрел ему вслед.
Как только он скрылся из вида, я продолжил путь. Набрав приличную скорость, и сбавив высоту, я стал нестись навстречу теплому вечернему ветру. Я мчался над лесом, и кончики когтей иногда цеплялись за макушки деревьев, заставляя засидевшихся птиц в испуге разлетаться. Передо мной был горизонт, окаймленный красивой вспышкой заката, и мне хотелось лететь вечно.
Вдруг по слуху ударил детский плач. Зависнув, я прислушался, решив, что мне могло показаться. Я слышал, как копошатся белки на деревьях, слышал, как сырую землю топтали копыта, и как тихо крадутся за хозяевами копыт хищники. Всё звучало гармонично, один звук смешивался с другим, становясь голосом природы. В этот раз всхлип был более громким, высоким, и точно не вписывался в картину, которую по музыке леса нарисовало воображение.
Я двинулся дальше, и стал лететь так низко, как только смог. Летя по направлению, в котором усиливался плач, я вскоре приземлился. Солнце почти село, и сквозь помрачневшие кроны деревьев было видно кусочки тёмного неба. Вдали видлелся холм.
– «Кто здесь?», – неуверенно подумал я, и напряг слух, что бы определить, откуда придет ответ.
Ответ я не получил. Плач резко прервался, эхом помчался между деревьев, и следом будто стих сам лес. После короткой паузы пространство заполнилось шуршание листвы, и за холмом кто-то зашевелился. Я отправился туда.
– Ай! – Крикнул кто-то писклявым, детским голоском. – Помогите!
– «Я иду, не бойся! Будь на месте!» – Думал я, с шага переходя на бег.
Высунув голову из-за холма, я увидел маленькую
