у тебя хотя бы шанс появился поменять что-то, так что заткнись, и иди! Цени, то что тебе дали еще одну жизнь, и тем более, возможность вернуть старую!»
Прежде чем отойти от ворот в бункер, я решил к ним присмотреться. Они появились перед мысленным взором. До этого я видел их с высоты драконьей головы, и потому сейчас ни сразу понял, что это за место. «Бункер родителей Анны!» – думал я, и рванулся к нему, но невидимая сила снова сковала ноги. Шон сдерживал меня усилием воли.
– «Да что ты лезешь постоянно?!» – возмутился я.
– «Если это дом родителей твоей подружки, вообще не вздумай в него соваться! Из-за этого нас найдут в два счета!»
Сломавшись под натиском убеждений, я всё таки решил отступить. Если пешком до дома Шона оставалось пятнадцать минут, как он говорил, то добежать можно минут за пять. С шага я перешел на легкий бег, и спустя короткое время пожалел о решении. В боку заныло, в горле пересохло, и мышцы стали словно отделятся от костей. Остаток пути я проделал пешком.
Шон подсказал, как найти замаскированную дверь бункера. Вытащив её из-под маскировочных построек, я принялся крутить вентиль. Со скрипом ворота поддались.
Крутая лестница вела вниз, и освещения в бункере не было. Пришлось идти чуть ли не на ощупь, и стараться оставаться на ногах, аккуратно ступая сквозь темноту.
Я задумался, погрузившись в мир своих воспоминаний, новых и старых.
В мыслях иногда вспыхивал образ женщины и девочки, бесцеремонно вторгнувшихся в мои воспоминания. Или это я вторгся в воспоминания Шона? В любом случае, в первый раз их черты были неясны и размыты, и я будто видел их сквозь грязную прозрачную стену. Теперь, мне удавалось разглядеть их в более ясном виде, и выделить отдельные черты, что раньше сливались в одной непонятной картине. Взрослая женщина, имела русые волосы, а девочка рядом с ней была блондинкой. Обе похожи одна на другую, и обе очень красивы по человеческим меркам. Когда я думал о женщине, то во мне просыпалось незнакомое ощущение. Мне хотелось закрыться с ней в одной комнате, изолировать от нас остальной мир, и быть только с ней. Слушать её, нюхать её и смотреть на неё. Взглядом я мчался по её телу от изящного изгиба шеи до осиной талии, и жадно рассматривал каждый бугорочек, с которым сталкивался. Я хотел сделать для неё всё, хотел сделать так, что бы ей ничего не угрожало, и что бы она оставалась в построенной мной крепости, чтобы всегда была счастлива. Я хотел её улыбки, ведь это будет знаком тому, что я поступаю правильно. При мыслях о маленькой девочке меня посещало нечто иное, но всё такое же неизведанное.
Её мне так же хотелось обезопасить, запереть в комнате и не показывать никому в этом враждебном мире. Стоило мне представить её снаружи, одну, дрожащую от страха и в окружении хищников – меня схватывал озноб. Я увидел, как она стоит на коленках, ко мне спиной, и всхлипывает. «Что ты, моя девочка?! Почему ты плачешь?!» Я прыгнул к ней, повернул к себе, и крепко прижал. Она успокоилась.
В темноте сверкали десятки глаз, и нас начинали обступать волки. Они медленно выходили из теней,
