Он бессмысленным взглядом окинул мое лицо – от осточертевшего мне платка я избавилась посреди заварухи – и снова закрыл глаза. Разумеется, он не мог меня узнать, ведь до этого он никогда не видел меня без платка. К тому же от удара у него наверняка был шок, да и глаза засыпало штукатуркой, когда он упал у стены.
– Тимур, пойдем, здесь опасно! Мы должны выйти! – я снова попыталась привести его в чувство.
Но он так и не отозвался. И тогда я, не понимая, что мною движет, подхватила тяжелое тело Тимура под мышки, рванула на себя и закинула его руки себе на шею. А потом, поднатужившись, попыталась приподняться. Буквально через пару секунд мне уже стало ясно, что встать вместе с ним на ноги я не смогу. И тогда я просто взвалила его себе на плечи и поползла к выходу из дома, на коленях. Нужно было спешить, в любой момент от разрывов могла обрушиться крыша. Судя по звукам, на второй половине дома это уже произошло.
Чертова цветастая рубаха путалась в ногах, сковывала движения, и я, высвободив одну руку, рванула подол. Ткань разошлась легко, повисла неровными полосами, и двигаться стало легче. Я поползла вперед, чувствуя, как в колени, защищенные лишь тонкой тканью шаровар, впиваются мелкие камешки и куски обвалившейся штукатурки. Тимур у меня на спине слабо застонал, и я машинально пробормотала ему, спокойно и убедительно, как ребенку: «Тихо… Тихо… Сейчас, все будет хорошо».
Снаружи снова грохнуло, дом содрогнулся, и прямо перед нами из дверного проема вывалился кусок стены, с силой ударившись об пол и разлетевшись на отдельные обломки. Успей мы продвинуться вперед еще хотя бы на полметра, камень рухнул бы прямо на нас. Я помедлила лишь пару секунд и снова решительно поползла вперед. Кровь бешено стучала у меня в ушах, заглушая даже звуки разрывов, по виску щекотно ползла капля пота, но я никак не могла ее стереть. Тимур висел на мне всем весом, и каждый проделанный метр давался мне с нечеловеческим трудом.
Дверь висела на одной петле, косо хлопая по проему от каждого залпа. Я из последних сил подалась вперед, рванулась, и мы с Тимуром клубком перекатились через порог, полетели вниз с крыльца и оказались на земле. От удара тот, кажется, ненадолго пришел в себя, застонал и приоткрыл глаза. Я видела, что белки его глаз покраснели от каменной пыли и дыма, взгляд плохо фокусировался – скорее всего, Тимур различал происходящее очень смутно. Приподнявшись на колени, я оттащила его к забору и помогла принять полусидячее положение. Тимур чуть приподнял голову и впервые попытался сфокусировать взгляд на мне. Но в эту самую секунду автоматические пушки с БМП замолкли, и в разбитые ворота дома влетели два подразделения спецназа. Один из бойцов тут же нацелил автомат на Тимура, и я, напрягая сорванные, саднящие от дыма связки, крикнула:
– Не стрелять!
Затем, опершись о забор рукой, с трудом поднялась на занемевшие ноги и двинулась к бойцам.
– Товарищ майор, где все? – обратился ко мне один из ребят, Митя Климин, окидывая ошеломленным взглядом пустынный двор и дымящиеся
