над собой, чтобы успокоить взыгравшее гневом сердце.
– Кесарь мой, уж, коли ты сам заявился в Божию обитель, позволь слово молвить о моих кручинах, – Владимир почувствовал по тонкому аромату, подошедшую близко Анну.
– Говори. Ты моя госпожа, – кивнул головой князь.
– Кесарь мой, сыновья мои, Борис и Глеб, уже в силу вошли. Они потомки византийских кесарей, пора их на княжение определить. Хочу, чтобы наследовали они власть в Киеве один за другим по русскому лествичному праву, когда бы власть от старшего брата Бориса к младшему Глебу перешла!
Владимир не удивился такой просьбе царицы. Он хорошо понимал и её желание утвердить тип византийской власти на Руси, и пристроить княжичей на трон при жизни её, Анны, и обеспечить детям своим безопасность жизни в этой варварской стране с её грубой силой и беззаконием.
– Ты, царица, просишь, чтобы власть в Киеве наследовали твои сыновья. А как быть с моим сыном Святополком, что родила мне болгарыня Юлия, такая же христианка, как и ты… Она, когда умирала, молила о сыне, и глаза её цвета зрелой сливы были наполнены слезами, – видно было, что тоска Владимира по первой своей любви вновь заполнила сердце.
Анна всё поняла, и ревность к умершей сопернице заставила кричать:
– О, Владимир! Ты же сам знаешь, что Святополк не твой сын! Юлия понесла его от убитого тобой брата! А болгарыню свою почто со мной, царевной византийской, равняешь!
– Анна, Анна, болгарыня Юлия первая открыла мне глаза на своего нищего Бога, который ни что иное, как любовь и сострадание к ближнему. И эта сила уже столетия предстоит перед вашим византийским могуществом и побеждает потому, Анна, что императоры твои давным-давно забыли заветы Христа и сражаются только за сладостную возможность занимать золотой трон!
Анна без стеснения прижалась к телу Владимира, провела по его бёдрам ладонями и приподняла подол его епанчи:
– Ты сам озорник и до сих пор носишь венерин набедренник.
Випсания фыркнула в кулак. Владимир отдёрнул руки царицы от подола своей свитки:
– Почто меня позоришь перед слугами!
– А потому, что в человеке дух тесно сплочен с плотью. Какова плоть, таков и дух. Тебе пора уже о душе думать, грехи свои пора замаливать, а ты нижние уды свои стянул, чтобы склонность к похоти усилить. Ты будто родился уже с врождённым грехом, и никакая вера не поможет тебе быть святым.
Випсания, продолжая во все глаза смотреть на опозоренного князя и хихикать, прошелестела:
– Задору-то, знать, много, да силушки-то нет!
Добрыня поспешил на помощь племяннику:
– Владимир! Ответь этим глупым бабам: «Да будут чресла наши перепоясаны и светильники наши горящи! Ха-ха-ха!»
– Ты что мелешь, старик! Это речь распутника! – Анна пылала возмущением.
– То не я сказал, то евангелист Лука сказал. Ха-ха-ха…
– Угомонись, дядька, –
