Лекарь, низенький толстенький мужичок с лысой головой и добрыми голубыми глазами, на вопрос князя, что с козельской гостьей, только пожал плечами. Скромно сидевшая в уголке Малуша вскочила и бросилась князю в ноги:
– Спаси, князь, княжну! Богом тебя заклинаю, спаси Всеславну! Не бери грех на душу.
– Ты кто будешь, голубка?
Князь видел эту женщину впервые, хотя всех своих домочадцев знал хорошо.
– Князь, я служанка княжны. Недавно Великая княгиня смилостивилась и вернула меня к моей госпоже. Князь, – опять заголосила она, – спаси ее, спаси… – Она прижалась к его ногам.
– Что я могу сделать? Мой лекарь здесь. Был наш лучший колдун. Они бессильны. Такова воля Господа.
– Или этой колдуньи, – с отчаянием в голосе произнесла верная служанка.
– Какой колдуньи? – живо, с интересом спросил Михаил.
– Да той, что живет в ваших хоромах. Это она дала княжне какое-то снадобье, отчего ей и стало так плохо.
– Снадобье? Кто тебе сказал? – князь нагнулся и поднял Малушу с пола.
– Она сама… Если что случится с княжной, я убью эту ведьму.
Малуша зарыдала. Князь, не привыкший видеть женских слез, растерялся.
– Ты успокойся, – он ласково погладил ее по голове, – я попробую что-нибудь сделать.
– Князь, – служанка обтерла слезы, – я знаю одну старуху. Только она может вылечить Всеславну.
– Кто такая?
– Это Улала. – И Малуша коротко рассказала о старухе то, что ей поведала Всеславна.
– Я велю тотчас послать за ней. Где ее сыскать?
– Я попробую расспросить козельцев, может быть, кто знает к ней дорогу.
Глава 17
Путята решительно остановил обоз и спрыгнул с коня, показывая всем своим видом, что наступило время привала.
– Завтрашний день будет последним, – ответил купец на немой вопрос удивленного Аскольда. – Горы, наконец, останутся позади, и мы спустимся к долу, – пояснил Путята и добавил: – Но предстоящий переход – самый трудный.
Путята распорядился накормить как следует лошадей. Для сопровождавших открыл увесистую торбу. Насытив всех до отрыжки, приказал ложиться спать.
…Заря еще не занялась, а зычный голос купчины поднимал уже людей с нагретых мест.
– Кто до зорьки встает, тому Бог деньгу дает, – ревел он.
Наконец люди подняты, кони впряжены. И тут как раз пробился первый луч. Путята всех подозвал к себе.
– Хочу предуведомить вас, чтобы не шумели без надобности, смотрели в оба. Упаси Господь толкнуть камень. Придется тогда нашему батюшке тризну править. Виновный пусть пощады не ждет. Ну, с Богом! – перекрестился Путята, за ним и остальные.
Дорога круто стала подниматься вверх. Угол подъема был настолько велик, что подталкивающим сзади свои повозки погонщикам казалось, что их лошади висят у них над головами. Крутизна усиливалась.
