по каждому выявленному эпизоду проводилось серьезное расследование. И тем более в такой острой ситуации следователь обязан был выяснить у подследственного обстоятельства получения им поддельного паспорта, но признаков того, что его это интересовало, мы отчего-то не видим.
Кроме того, все писавшие о «деле Таврина» почему-то проигнорировали и такой существенный аспект, как воинский учет. А напрасно. Напомним, что в соответствии со статьей 63 Закона СССР об обязательной военной службе от 13 августа 1930 года всем предприятиям и организациям при приеме на работу военнообязанного полагалось требовать от него учетно-воинские документы и проверять в них наличие отметки о постановке на учет по месту жительства. При отсутствии таких отметок военно-учетные столы обязаны были сообщать об этом местным учетным органам. Данное правило соблюдалось неукоснительно, а тем более в таких случаях, как упомянутые в истории Шило-Таврина пребывания на ответственных должностях старшего следователя воронежской прокуратуры, директора фабрично-заводского училища, начальника Туринской геолого-разведочной партии Исовского золото-платинового приискового управления треста «Уралзолото» или заведующего нефтескладом железнодорожной станции. Следовательно, во избежание проблем он должен был подделать не только паспорт, который, кстати, имел графу об отношении к воинской службе, но и военный билет, что дополнительно усугубляло трудности. Таким образом, история об изобретательном преступнике трещит по швам сразу по нескольким пунктам. Увы, все эти приключения, вполне предусмотренные сразу несколькими статьями Уголовного кодекса, на приговоре не отразились. Потому можно утверждать, что внимание следователя это не привлекло, как и многие другие несообразности, нестыковки и явная ложь, в частности, полная невозможность незаметно переправить заглавную букву «Г» на «Т». Если, конечно, последнее не являлось просто плодом фантазии публикаторов.
Различные авторы, имевшие доступ к материалам дела, сообщают, что в нем имеются упоминания о проживании и работе подследственного в самых разных регионах страны и на разных должностях (причем различные исследователи дают различные списки), включая год обучения в Воронежском юридическом институте и такой же срок работы на должности старшего следователя воронежской прокуратуры. В качестве мест его обитания указываются Мелитополь, Уфа, Бухара, Иркутск, Ташкент, Саратовская, Воронежская и Свердловская области, Туркменская ССР, Краснодарский край. Якобы перед самой войной он заведовал нефтескладом на станции Аягуз Туркестано-Сибирской железной дороги, расхитил государственное имущество и снова скрылся. С другой стороны, указывается, что с 1940 года до призыва в армию в августе 1941 года Таврин работал в Свердловске в геолого-разведочной партии треста «Уралзолото».
Подтверждений почти всему перечисленному, за исключением последнего, нет. Более того, во многих случаях эти сведения вызывают крайнее недоверие из-за их явной ложности. Возьмем хотя бы историю с якобы имевшим место поступлением Таврина по подложным документам в Воронежский
