только-только.
– Ну все, пошли. – Валечка щелчком выкинула окурок и, достав помаду из сумочки, подправила нижнюю губу. – Я готова!
– Ты посмотри, куда ты бросила окурок! – ахнул он. – Там сено же! Смотри – уже горит!
– Плевать, – пожала плечами Валечка. – Все равно Москва через час вспыхнет… Пожар Москвы 1812 года – не слыхали? – насмешливо добавила она.
– Да, вспыхнет, – согласился капитан Завадский, третий член их группы, профессиональный взломщик, выскочивший только что из Академии с красным дипломом. – Но вспыхнет через час, не в этом месте и по другой причине.
«До чего же он любит изрыгать банальности», – подумал Коптин и снова сверился с часами:
– Тушить у нас уже нет времени.
– Если перекинется на сеновал, то все… – сказал Завадский. – Тут все… Тут началось!
– Да ерунда, – сказала Валечка.
– Нет, очень не к месту и не ко времени, – ответил Коптин, лихорадочно соображая, как же поступить. Он в группе главный. Ему решать. – Боюсь, что выговор, без премии и несоответствие получится. Из искры разгорится пламя…
– Похуже, думаю, Сергей Ильич, – заметил Завадский. – Этак ведь может выйти, что именно она Москву-то и сожгла…
– Очумел, что ли? – огрызнулась Валечка. – Напичкали тебя формулировочками в Академии сраной твоей. Думай, что несешь!
– Я думаю. Но вот сеновал если вспыхнет сейчас, то все. Сожгла ты, Валька, столицу нашей Родины.
– Будущую, – скупо уточнил Коптин.
– Ага! – кивнул Завадский. – Будущий город-герой. Но он и теперь в сердце каждого! Порт семи морей.
– Сейчас… – Не найдя калитки во двор, Валя забежала в дом, надеясь, что оттуда проникнет к сеновалу. Однако дальше темных сеней ей проникнуть не удалось: дверь в горницу была заперта на засов и забаррикадирована изнутри, хозяева же ушли через чердак или подпол. Валя стремительно взлетела по хлипкой лестнице на чердак, но никакого другого хода не смогла обнаружить – только оконце, в которое и кошка-то пролезет с трудом. Выскочив из темных сеней, Валя вернулась к своим.
– О-о-о! Гляди-ка! Во, полыхнуло-то! Аж загудело на ветру. Абзац тебе, Валентина: сеновал запылал, прощай, звезды кремлевские! То есть майорские! – Завадский стоял к ней спиной, опасаясь оплеухи.
– Сволочь ты, Завадский! – Голос Валечки дребезжал от еле сдерживаемого гнева.
– Все! – решил Коптин, все это время наблюдавший неумолимое мелькание цифр на командирском хронометре. – Время! Теперь нам придется бежать!
– Я не могу бежать! – закричала Валечка все тем же неестественно дрожащим голосом. – Ребята, что со мной?
Коптин поднял глаза и обомлел.
Перед ним стояла старуха лет восьмидесяти с гаком. Седые волосы, иссохшее тело, трясущиеся губы, слезящиеся глаза, дряблые веки и щеки.
– Ребяточки, скажите честно, что со мной?
Коптин
