внуки? – горько усмехнувшись, спросила я.
Мне было жаль, что все оказалось так банально и пошло. Пожилой развратник, пользуясь своим статусом, соблазнил глупую студенточку – какой избитый сюжет!
– Нет, детей и внуков у Орленко не имеется, а жену он похоронил два года назад. С тех пор живет один.
Лейтенант заглянул в свою шпаргалку и поправился:
– Еще у него собака была, породистая, колли. Умерла три месяца назад. Соседи рассказывают: он по своей собаке убивался больше, чем по жене!
– Не уверена, что данный факт характеризует его положительно, – пробормотала я. – Впрочем, это дает хоть какую-то надежду. Человек, измученный потерями и одиночеством, на старости лет отчаянно влюбляется в прелестную юную девушку, в отношении которой у него самые серьезные и благородные намерения…
– Вы это сейчас что мне рассказываете? – с интересом спросил лейтенант.
– Аннотацию нового романа.
Я потерла лоб и покосилась на милицейскую папку:
– У вас еще что-нибудь?
– Да нет, это все.
Лейтенант Петров с треском застегнул «молнию» папки, встал с дивана и протянул мне руку для пожатия:
– Могу лишь добавить, что обратные билеты у Орленко и Тарасовой на девятое число. Так что ждем. А вам всего доброго! Рад был познакомиться с настоящей живой писательницей.
Это прозвучало как косвенное признание в том, что у милицейского лейтенанта огорчительно много знакомых мертвых писательниц, и я захотела утешить его маленьким призом:
– Хотите, подарю свою книжку с автографом?
Лейтенант хотел, и я легко и с удовольствием исполнила это его желание. А когда милицейский товарищ, прижимая к груди пестрый томик с моей фотографией на задней обложке, удалился восвояси, я вернулась к компьютеру, вошла в Интернет и на сайте нашего местного педагогического института нашла Антона Сергеевича Орленко. Мне было интересно посмотреть на героя Маринкиного романа.
Антон Сергеевич меня разочаровал. Я настроилась увидеть привлекательного пожилого господина вроде Алена Делона в старости – благородного, породистого, с мудрыми глазами и печатью мысли на высоком челе. Но чело оказалось низким, а порода – самой что ни на есть дворовой. Небольшая квадратная фотография в разделе «Преподаватели кафедры романо-германской филологии» демонстрировала мясистое лицо с отвисшими щеками, лохматыми бровями и крючковатым носом. Возможно, снимок был неудачный, но и натура, чувствовалось, далека от эталона мужской красоты. Могла ли симпатичная восемнадцатилетняя девушка влюбиться в такого типа?
– Э-эй, проснись! – покликала я свой внутренний голос.
Он скорее способен был вспомнить типичные настроения и переживания восемнадцатилетней умницы-отличницы, сочиняющей стихи для факультетской стенгазеты и втайне мечтающей о большой и чистой любви. Что-то от меня такой, несомненно, должно было сохраниться в глубине души.
– Думаю,
