войны». Ясно, что она очень хочет нравиться, но не знает, как этого добиться, и стесняется спрашивать. Неглупая, самолюбивая, замкнутая. Стеснительная до высокомерия. Умница, отличница. Тонкая натура в толстой колючей кожуре. Знаем мы таких…
Я мельком глянула в зеркало над диваном, встала, пересела за свой стол, положила перед собой фотографию Марины, включила диктофон и сказала:
– Хорошо, Тамара. А теперь расскажите мне все, что считаете нужным.
Ей было почти двенадцать, когда отец ушел из семьи. До этого они с матерью страшно ссорились, и однажды ночью едва не дошло до поножовщины.
Отец был пьян, когда схватился за нож и выскочил вслед за матерью из кухни, где они скандалили, вовсе не думая о том, что Маринка в спальне за тонкой перегородкой слышит их ругань. А она слышала – не все, не каждое слово, но отдельные наиболее эмоциональные выкрики, и этого было более чем достаточно.
Ее интеллигентные родители, мама-учительница и папа-художник, ругались точно так же, как вечно пьяные многодетные тунеядцы Вондриковы из четвертого подъезда. Они называли друг друга такими словами, которые шестиклассница Маринка слышала только от гадких мальчишек. Они разбили что-то стеклянное, а потом мама выбежала из кухни, и отец следом за ней – с ножом. Маринка очень хорошо запомнила этот нож – с широким серым лезвием и коричневой деревянной ручкой. Такими ножами она потом вооружала нарисованных пиратов и лесных разбойников.
Наверное, папа хотел только напугать маму. Когда Маринка в своей коротковатой, не по росту, ночнушке с криком выскочила в прихожую, папа аккуратно положил нож на полочку рядом с телефоном, надел куртку и ушел. До утра он, сгорбившись, сидел на скамейке у подъезда. Шел дождь, а папа был без шапки, и Маринке было его мучительно жалко. Она стояла за занавеской у окна и плакала. И мама тоже плакала, но позвать отца домой не разрешала. Потом отец ушел. С Маринкой он не попрощался, и больше она его не видела.
После этого у них с мамой началась другая жизнь. В доме стало тихо, спокойно – это Маринке нравилось. Никто не мешал ей часами валяться на диване, читая книжки, которые мама целыми связками приносила из библиотеки. Вечерами сама мама читала книжки на кухне, готовя ужин, а Маринка за пианино, поставив «Трех мушкетеров» на пюпитр и вслепую нажимая клавиши. Мама настояла, чтобы дочь продолжила заниматься в музыкальной школе, хотя это стоило денег, которых с папиным уходом стало совсем мало: папа талантливый художник – хорошо зарабатывал. Беда в том, что он и тратил заработанное с большим размахом и творческим подходом, абсолютно игнорируя мамины представления об идеальной семейной жизни. Папа был душой компании, весельчаком и заводилой, имел много друзей и подруг. К одной из них он и ушел.
У Маринки друзей было мало, а подруг и вовсе не имелось. Она прочитала слишком много умных книг, чтобы приятно посплетничать с ней о мальчишках и нарядах. К тому же она мало что понимала в нарядах, потому что мама из соображений экономии одевала ее добротно, но не модно и не к лицу.
