потом-то что было?
– Потом, – снова сладко заулыбалась говорливая собеседница, – потом сумел Леонид Ильич выйтить из свово полона, дерьмократов всех разогнал, Горбачева, – ну, кто задумал-то все это! – под расстрел подвел… И снова власть взял – на благо, значит, народа.
Стало понятно, что Андропов и Черненко, каждый понемножку поцарствовавшие в промежутке между Брежневым и Горбачевым, выпали в осадок старушкиного курса новейшей истории России.
– И не жалко было? – спросил Леша, давно вошедший во вкус разговора.
– Кого?
– Да Горбачева-то. У него ж жена была любимая, дочка, внучки… А расстреливают-то когда – это ж, мать, живой человек превращается в холодный труп. И учти – насовсем. Это тебе не на учениях.
– Его жалеть? Супостата окаянного? Да я б его, кабы силы, своими руками разорвала!
– А Ельцина – тоже? – весело спросил Леша.
– Какого еще Ельцина?
Прояснилось что старушкины часы встали до 1990–1991 годов. Это уже становилось интересным.
– А за что ты, мать, разорвать-то его хотела? – поинтересовался Саня.
– Дак все у нас отнять вздумал было!
– Что – все-то?
– Да все! Фабрики, заводы… И энти… недра!
– Мать, – не выдержал Леша, пока теперь уже Саня крутил головой и хохотал, – а у тебя что было-то?
– Чего? – не поняла старушка.
– Ну что у тебя-то лично Горбачев отымал? Ты чем владела-то? Фабрикой какой? Кондитерской, что ли?
– Чего – фабрикой?.. Что я – фабрикантша, что ли?
– Так он у тебя вот эту твою развалюху, что ли, отнять хотел? А она кому нужна-то?
Старушка стояла, вытаращив глаза, явно сбитая с толку.
Саня потянул увлекшегося Лешу за рукав.
– Да ладно тебе, Калуга… Ты лучше у коммунистов наших, мужиков молодых, спроси про фабрики. Чего ты к бабушке пристал? Расскажите лучше, мамаша, как вы сейчас-то живете?
– Дак говорила ж вам, – снова вошла старушка в распевный сказительский ритм, – живем – лучше не надо. Картошечка своя, морковка своя, соль и спички в лавке всегда есть. Вот – пальтишечко по ордеру мне выдали – двенадцать годков уже ношу. Сносу нет! – старуха выставила обтерханный край рукава. – Только бы войны не было!
Саня взял Лешу за плечо и повел по улице дальше. Но Леша успел все же крикнуть:
– С кем войны-то, мать?
– Как с кем? – удивилась старушка. – С мериканцами, с кем же еще-то? Только и думают, как нас унистожить!
– Да мы сами себя лучше всех унистожим, – уже себе под нос пробормотал Леша, удаляясь от словоохотливой собеседницы скорыми шагами.
– А мы? – жалобно крикнула из машины Женя. – Нам выйти можно?
– Вам? – переспросил Саня и повернулся к часовому, давно покинувшему свой пост. – Ты как, служивый, в себе? Ну-ка дай мне от греха Калашникова.
Саня ловко выхватил у однополчанина, так
