Брюллов побывал в Неаполе, поднялся на Везувий и, конечно, осмотрел знаменитые Помпеи. Вид этого прекрасного города, уничтоженного в один день страшным извержением вулкана, ошеломил его. Тогда же в первый раз у него явилась мысль создать большое полотно, изображающее это трагическое событие. Брюллов сделал несколько эскизов. Уже в них определилось место действия и выбор момента. События разворачиваются на перекрестке усыпальницы Скавра и сына жрицы Цереры. Черный мрак навис над землей, будто наступил конец света. Кроваво-красное зарево окрашивает небосвод у горизонта. Тьму разрывают острые и длинные как копья молнии. Грохот подземных толчков, треск рушащихся зданий, крики, стоны, мольбы оглашают воздух. Вдруг посреди бегства над толпой раздается грозный, оглушительный удар грома. Несчастные останавливаются и, пораженные ужасом, смотрят на небо, как бы страшась, чтобы оно не обрушилось на их головы. Как в судный день, перед лицом смерти обнажается суть человеческой души. Все наносное спадает с человека и он предстает тем, чем является на самом деле. Этот краткий миг и был увековечен в картине Брюллова. Он с головой уходит в изучение источников, которые помогли ему с возможной полнотой представить катастрофу, происшедшую в 79 г., обращается к материалам археологических раскопок. Некоторые фигуры он изобразит потом точно в тех позах, в каких были найдены скелеты жертв разгневанного Везувия: мать с дочерьми, упавшую с колесницы женщину, группу юных супругов. Почти все предметы быта, которые показаны на картине, были списаны Брюлловым с подлинных экспонатов в Неаполитанском музее.
Работа над полотном была долгой и упорной. Один за другим Брюллов делает около десятка эскизов: перестраивает композицию, заменяет одни группы другими, меняет их состав, варьирует позы, движения, жесты. От эскиза к эскизу замысел очищается от случайностей, шлифуется, набирает силу и выразительность. В 1830 г. художник начал работу на большом холсте – к концу года все фигуры, по его словам, уже «были поставлены на места и пропачканы в два тона». Он работал неистово, до изнеможения, так что порой его буквально на руках выносили из мастерской. Впрочем, он должен был несколько раз прерывать свой труд для выполнения срочных заказов, а также для поездок в художественные музеи Болоньи и Венеции, куда он отправлялся «на совет» к старым мастерам. Заразившись их мощью и колоритом, он вновь спешил в Рим, к картине, которая приковывала теперь к себе все его мысли. Наконец, к середине 1833 г. работа была почти закончена. Однако чего-то по-прежнему не хватало. Изо дня в день в течение двух недель Брюллов подолгу стоял перед мольбертом, почти не прикасаясь к холсту, и никак не мог понять, что же вызывает в нем смутное недовольство. «Наконец, мне показалось, – вспоминал он, – что свет от молнии на мостовой был слишком слаб. Я осветил камни около ног воина, и воин выскочил из картины. Тогда я осветил всю мостовую и увидел, что картина моя была кончена».
Современники, увидевшие «Последний
