типа артрита и тому подобного.
– Верно, – снова подтвердила я. – Если достаточно долго сохранять в себе дурные мысли и часто закупоривать срединный канал, то обязательно появится то, что Гуру называет «болью в теле», – ровно в тех самых местах.
– Тогда позы, – капитана было уже не остановить, – позы, все позы без исключения, должны помочь расслабить эти точки зажима, чтобы внутренние ветры смогли вновь задуть в срединном канале. А это, в свою очередь, заставит меня обратиться к хорошим мыслям, – добавил он задумчиво, – к тем самым, что текут по срединному каналу.
Я развернула его к себе лицом и одарила широкой сияющей улыбкой.
– Наверное, не зря вас сделали капитаном! – похвалила я его, а затем мы прилежно проделали все изученные нами позы, чтобы капитан не слишком зазнавался.
Дыхание и улыбка
Первая неделя мая
И на следующий день сержант довольно бесцеремонно распахнул дверь моей камеры и дубинкой указал мне на дверь. Я собрала в торбу свои пожитки – шаль и миску – и сказала, так чтобы услышал Бузуку:
– Значит, я иду на работу к ткачихе?
Сержант мне не ответил, ясно давая понять, что он прекрасно осведомлен об общении между арестантами. Он постучал дубинкой об пол, но я впервые видела его таким расслабленным, будто он чего-то от меня ждал, и от этого у меня вновь засосало под ложечкой.
Проходя мимо дверей капитана, я искоса бросила взгляд в его комнату и заметила, что он тоже украдкой наблюдает за мной. Я кивнула ему, чтоб показать, что ему нечего волноваться по поводу оказанного мне доверия. Да он и не волновался. Не знаю, в какой момент жизни человек наконец осознает, что его счастье или несчастье никак не зависит от того, где он находится; наверное, некоторым требуется время, чтобы прийти к такому выводу.
Здесь, в тюрьме, у меня по крайней мере был преданный ученик – хотя бы один человек, который будет слушаться меня, потому что ему больно, а мое знание может ему помочь. А как прекрасно было бы, если бы мы вместе смогли помочь двум другим страждущим душам! Говорят, что самый прекрасный цветок, лотос, растет в самой грязной части водоема, и эта грязь служит источником его красоты. Поэтому я не чувствовала особой разницы между своим пребыванием в тюрьме и выходом на волю. Все служило благодатным источником для того, что я могла дать другим.
На крыльце я обернулась и ласково прикоснулась к руке сержанта. Он вздрогнул и уставился на меня. Я отступила на шаг в сторону, слегка махнув ему рукой, как сделала бы бабушка.
– Сейчас вернусь, – небрежно сказала я, – только схожу за собакой.
Сержант так удивился, что даже не попытался меня удержать.
– Только с привязи ее не спускай, – бросил он мне вслед, когда я уже была на полпути к тому месту, где позади тюрьмы был привязан мой пес.
Если у вас когда-нибудь была тибетская собачка, вы можете себе представить, как встретил меня Вечный. Он восторженно визжал,
