именно это я имел в виду! – подхватил Сталин. – От каждого по способностям, каждому по труду – закон для строителей социализма. Этот закон нам завещали Маркс и Энгельс, а практически обосновал его великий Ленин. Это и есть продолжение революции в новых условиях на новых началах.
Окружение вздохнуло с облегчением. Вместе с ним и Горький.
Крупская произнесла речь, в которой благодарила Горького за то, что он – «такой близкий, такой родной нам человек, первый день приезда провел в нашей среде…»
Другие ораторы тоже не жалели восторженных слов в адрес юбиляра.
У Горького платок намок от слез – хоть выжимай.
Потом поехали к мавзолею Ленина, где Горький возложил букет из красных гвоздик к ногам усопшего.
Затем Алексея Максимовича повезли по улицам Москвы, где что-то строили, что-то ломали. Сопровождающий его председатель Мосгорисполкома Константин Уханов пояснял, что делается и зачем.
От восторга Горький плакал, не переставая: действительно, сидя в Сорренто, он с трудом представлял себе, какие грандиозные перемены происходят… ну, хотя бы только в Москве. Одна стройка сменяла другую. И Горькому начинало казаться, что все это делается исключительно для того, чтобы пустить пыль в его глаза. Более того, он под конец был почти уверен, что рабочие-строители, как только гости покидают какую-то стройку, так все тут же бегут на следующую проходными дворами: так они похожи друг на друга и с таким энтузиазмом исполняют одну и ту же работу.
Затем поехали на дачу товарища Уханова, где гостей ждали с нетерпением. Там Алексей Максимович и Макс познакомились с Генрихом Ягодой, первым заместителем Менжинского, занявшего пост председателя ОГПУ после смерти Дзержинского. Выяснилось, что Горький и Ягода родом из Нижнего Новгорода, жили неподалеку друг от друга и наверняка встречались, потому что приемный сын Горького, Зиновий Алексеевич Пешков, с рождения носивший фамилию Свердлов, что препятствовало поступлению еврея в императорское музыкальное училище, доводится Генриху Ягоде близким родственником.
Через несколько дней, когда официальная часть подошла к концу, Алексей Максимович решил заглянуть за изнанку жизни, которую ему показывали до этого. Переодевшись и загримировавшись, Горький, Макс, Крючков и Чуковский пошли пешком по Москве, заглядывая в пивные, чайные и столовые общепита. Маршрут был согласован с Крючковым, официально назначенным правительством личным секретарем писателя. Обедали в привокзальной столовой.
– А что, неплохо готовят, – похваливал Алексей Максимович. – И селедка хороша, и гарнир… А водка – давненько такой не пил: чиста аки слеза младенца. А котлеты по-киевски – выше всяких похвал. И что главное – недорого. А уж обслуга – в Неаполе такое отношение к посетителям не в каждом ресторане встретишь. Давайте, друзья мои, выпьем за светлое будущее России. Верю, что оно не за горами.
Чуковский в тот же вечер записывал в своем дневнике: «сидели за столом, на котором была
