ее над собой.
Показались передние колеса повозки, и вот она уже стоит на дороге. Купец подскочил к парню и крепко прижал его к своей груди.
Погибшего похоронили тут же, обложив камнями, и поставили деревянный крест. Молча кружком постояли над могилой, а потом к виновнику происшедшего подошел купчина.
– Это ты столкнул камень? – глаза Путяты сверлили виновного, косматые брови грозно сдвинуты.
Тот упал на колени:
– Прости меня, Путятушка. Виноват я.
– Ты хотел упредить?
– Я, я, – с надеждой в голосе пролепетал возница.
– Возьми, – Путята кинул ему золотую монету.
Возница жадно схватил ее, не веря своим глазам.
– Да ты что, батюшка, – подполз мужик на коленях к купчине, – век молить буду! – и попытался поймать руку хозяина.
Путята отступил к краю пропасти.
– Храни тебя… – возница не успел договорить.
Купчина вдруг шагнул к нему и пинком сбросил беднягу в пропасть.
– Из-за тебя мы чуть все не погибли!
– А-а-а!.. – донеслось снизу.
Люди содрогнулись от увиденного. Но никто не осудил купчину. Шига бросил:
– Крут ты, купчина. Но суд твой праведный. Другим наука.
Путята скосил глаз на Ивана, но встретил твердый, без лукавства, взгляд Шиги.
Купец подошел к Кулотке, достал из-за пояса увесистый кисет и вложил в руку парня:
– Держи.
Кулотка удивленно посмотрел на мешочек и проговорил:
– Купец, не оскверняй мою душу. Это ты привык все покупать да продавать. Мой отец всегда учил меня делать добро людям. Ты попал в беду, я тебя выручил. Я попаду – твой долг. Возьми назад свою деньгу, – и решительно засунул кисет за купеческий пояс.
– Быть по-твоему, – усмехнулся купец. – Вот они – свидетели, что я твой должник. Спас же ты бесценную кладь. Смотри.
Он мечом отодрал одну из досок ящика и извлек из мелко рубленной соломы греческий сосуд удивительной красоты. Солнечные лучи играли на его боках, а сам он, отливая небесной синевой, казалось, нес шум невидимого моря.
– На эту вещицу, знаете, сколько я оружия обменяю? Батый бы узнал, первым меня повесил, – довольный произведенным эффектом, Путята спрятал сокровище обратно.
Дол встретил обоз изумрудным цветом. На Аскольда повеяло чем-то близким, родным. Он соскучился по этому виду, и ему хотелось кричать во все горло от радости. Тем более что цель его путешествия, казалось, теперь совсем рядом. Думы о Василии снова целиком завладели мыслями Аскольда: «Что с князем? Скорее бы добраться до половцев».
– Ну, считай, мы на месте. Слава те… Вроде и пронесло, – Путята перекрестился.
Не успел он опустить руку, как обшлаг его зипуна пробила… стрела. Она так и
