на ямб. И ни единой живой души на всем острове. Кроме вас, уродцев.
Зато с мертвыми душами никаких проблем. И вот-вот станет на одну больше.
Ежик снова фыркнул, презрительно оглядел меня и поднялся. Быстро перебирая лапками, потрусил к открытому окну. Крылья развернулись и нетерпеливо затрепетали.
– Вот и ты тоже. Все вы уходите. Вы получаетесь такими разными, но всё равно все вы одинаковые. Жрёте мою еду, делаете важные морды и молчите. Молчите, тв-вари! И растворяетесь в ночи. А я потом нахожу ваши хладные тушки на пляже. А дальше-то что?
На самом деле я знал, что дальше. Рано или поздно я одичаю окончательно и без всякого там нешаблонного подхода удавлюсь в подвале. Как те трое до меня.
Потому как эти сволочи-экспериментаторы изучали тут никакую не шаблонность мышления. Одиночество их интересовало, вот что. Одиночество и скорость срыва крыши в нестандартных условиях.
А может быть, всё вместе. А может, они считали, что одиночество стимулирует изобретательность и открывает какие-нибудь особые чакры, ответственные за нестандартный подход. Кто их разберет, гадов бездушных.
Ёж деловито поправил кимоно, понюхал золотистый воздух и степенно вылетел в ночь, медленно взмахивая лапками. Крылья не шевелились, торчали колом, как антенны древних ящиковизоров.
Гребаная шаблонность мышления. Гребаная фантасмагория.
Я вытащил из чайника тетрадь и вырвал последнюю страницу. Скомканный лист полетел в угол и зарделся от соприкосновения с неостывшим мороженым.
– Ладно. Ёж у нас создался из горсти иголок, кубика сыра и клубочка рябины. Зеленой. С кимоно всё ясно, а крылья у него откуда? Вот же пропасть!
Я рассовал по карманам что подвернулось и сделал запись в тетради. Установка в углу мерзенько захихикала.
– Утихни, сволочь. Еще поглядим, кто будет ржать последним. Итак, проба сто тридцать третья: вермишель, патока, фарфоровая ложка и две виноградины неочищенные, в скорлупе.
Я затолкал всю эту дрянь в приемный кармашек, постоял рядом, ожидая нового хихиканья или еще какой реакции, но подлая техника притворялась послушной, тихонько гудела и не давала поводов отвесить ей пинка.
– То-то же, – буркнул я и отправился обратно в постель.
Дятла вам в уши, поганцы, не дождетесь вы моего вислого трупа в подвале. Рано или поздно я сделаю что-нибудь говорящее!
Дизлайк
Что-то с мужиком было не так, Стефан это с первого взгляда понял. Лощеный, холеный, в дорогущем костюме. Пышет уверенным спокойствием. Сияет, что-то предвкушая.
Вот какой из него «молодой перениматель опыта»? Да никакой. Обвел босса вокруг пальца, напросившись на экскурсию по свивке, вот и все. И ведь не вытолкать взашей – приказ пришел сверху. Оттуда всяко виднее, да и по шее прилетит незамедлительно, если что.
– Так почему нынче все равняются на эту вашу свивку? – живо спросил гость, пока они шли по длинному коридору. Стефану отчего-то казалось,
