который выращивает цветы на окраине мегаполиса. Наверняка такой ролик наберет несколько тысяч лайков в течение дня.
Вернувшись на рабочее место, Стефан обнаружил, что его пост получил один дизлайк и не собрал ни одного лайка. Дизлайк без лайков, да еще на корпоративном аккаунте. Очень плохо.
Стефан положил на стол ромашково-незабудочный букет, быстренько удалил пост и уверенно отбарабанил на клавиатуре: «Только что провел презентацию свивки на высочайшем уровне. Вымотан до предела, но очень доволен. Заново осознал, какая это честь и удовольствие – работать для вас!»
За двадцать минут пост получил сто четыре лайка. Стефан был счастлив.
Продавец цветов смотрел сквозь суету свивки мечтательным и грустным взглядом. В его глазах отражались блики анимированной паутинки – словно маленькие, никем не открытые звезды в огромной, прекрасной и бесконечно одинокой Вселенной.
Последняя осень
Этот лес выглядел так, словно война до него не добралась. Что было невозможно, разумеется.
Ведь лес начинался в какой-нибудь полусотне шагов от дома Эшлы – единственного дома в деревне, который не разграбили и не сожгли месяц назад. Дом был крайним и стоял стороне от главной деревенской улицы, в низинке. Его просто не заметили в тот смурной осенний вечер.
– С краю твоя хата, да? – подшучивали в мирное время соседи.
Дошутились.
Кое-то, наверное, всё же успел убежать от бойни и пожарища. Многих, многих не было в числе односельчан, которых Эшле пришлось похоронить. Но никто и не вернулся обратно.
Она остановилась, опершись на смолистый бок соснового ствола, холодный и влажный, как всё вокруг. У Эшлы кружилась голова, и плясали перед глазами мелкие чёрные мошки. Она шла долго, но удалилась от дома вглубь леса едва ли на версту.
Голод давно уже не мучил её. Он стал таким же привычным, как холодный воздух, сочившийся в щели дома. Как страх, из-за которого она не топила печь, хотя рядом был целый лес, и сухостоя в нем хватало.
Но кто знает, что творится нынче вокруг? Чьё внимание может привлечь взвившийся над трубой дымок, который наверняка будет виден за несколько вёрст?
Нет, она не страдала от голода. Но была очень слаба. А ей нужны были силы, ведь в этой мертвой деревне, в этой грязной серой мороси, во всей этой несчастной стране, терзаемой войной, только от Эшлы зависела жизнь четырехлетнего ребёнка.
Её малыш. Её сокровище. Когда Кирам уходил на войну, сыну сравнялся год. Он был весёлым и розовощеким, смешно топал пухлыми ножками, неумолчно лопотал и очень любил во всё совать свой крошечный курносый нос. Ничего общего с нынешним тощим созданием, которое норовит забиться в угол потемнее и неподвижно, молча сидит там часами. Только лихорадочно поблёскивают глаза, вечно полные животного ужаса.
Хотя Эшла очень старалась оградить его от всех тех вещей, которые неизбежно сопровождают
