Что понятно, но вовсе не извинительно, принимая во внимание предмет сплетен. Эта нежная робкая душа никого не обидела. Разве только назвала Бонапарта чудовищем…
Второй раз Бенкендорф увидел королеву после Аустерлица, когда русским войскам разрешено было пройти через прусские земли на родину. Луиза выезжала встречать их. Каждую колонну. Нарочно надевала зеленую амазонку с красными выпушками – армейские цвета союзников. И тем обозначала свое отношение к происходящему. Смотрела ласково и грустно. Спрашивала, хорошо ли принимают, дают ли хлеб и ночлег.
Больше она ничего сделать не могла. Но именно благодаря ее непреклонности Фридрих Вильгельм вновь оказался в коалиции. Чтобы не ссориться с женой, поссорился с Бонапартом!
– Мы пришли, – графиня Фосс толкнула дверь. – Этот переезд… Так некстати…
Комната не выглядела жилой. Вся мебель казалась сдвинута со своих мест и теснилась в центре. Только потом капитан понял, что лаковый шкаф и кресла тет-а-тет с их теплой золотистой обивкой из лионского шелка никогда не расставлялись по углам. Их просто привезли и бросили здесь в недоумении, как втиснуть эту тонконогую гнутую роскошь между старинных основательных столов, скамей и железных сундуков.
Среди хаоса стояла одинокая женская фигура. Бенкендорф узнал бы ее из тысячи. Если есть на земле женщины, о которых следует говорить стоя, то это она!
– Мой муж раздавлен неудачами, – королева шагнула навстречу курьеру. – Вы должны простить ему холодный прием. Но я, – ее голос дрогнул, – я никогда не забуду, что было сделано для нас союзниками, русскими, вашим государем…
После таких слов не стоило оставаться на ногах, и капитан преклонил колени. Луиза протянула ему руку для поцелуя. Будто лебяжье крыло легло в подставленные ладони.
– Не надо падать духом. – Как передать забытый, но поразивший тебя когда-то звук? Искренность и сила. Точно говорят не губами, не горлом, а сразу душой. Из груди в грудь.
– Вы были там. Расскажите.
– Мадам, – капитан не сразу нашелся, – никто вам этого не опишет. Такое… Так… Находятся люди, называющие это победой.
Светлые брови Луизы поднялись.
– Но почему же тогда вы отступаете?
– Можно было остаться, принять новое сражение и умереть. Люди не в силах. Бегут сотнями.
Он беспомощно развел руками.
– Я вижу.
Ни слова упрека. Ни одного колкого напоминания о мародерах. А ведь пострадали ее подданные!
– Война никому не приносит счастья. Меня она лишила короны. Ваш государь прислал письмо. Нам надо ехать на переговоры. Умолять Бонапарта о снисхождении, – губы Луизы затряслись. – Упрашивать не выгонять нас из собственного дома.
– Он не может принудить вас, – ужаснулся Бенкендорф.
– Принудить? – По лицу королевы пробежала тень. – Я должна сделать выбор сама… И я его сделала.
Смысл
