После виноградников Шарлоттенбурга, зеркального блеска Сан-Суси и мирного шелеста тростников на Павлиньем острове бедные монархи совсем растерялись среди голых стен и строгих улиц, на которых фонарщики гасили свет задолго до полуночи.
Прусский король принял курьера безучастно. По мнению Бенкендорфа, офицер с сильной командой, остановивший грабежи и погромы, устроенные русскими мародерами – вчерашними солдатами, бежавшими из-под Эйлау[6], – заслуживал, по крайней мере, благодарности.
Но Фридрих Вильгельм III смотрел на капитана студеными глазами, взгляд которых был обращен внутрь. Его длинное бледное лицо напоминало разоренную паводком землю: следы отбушевавшей смуты и полное равнодушие. Точно король все еще находился при Аустерлице[7] и спешил навстречу Наполеону с нелепым поздравлением. А тот, сняв перчатки, бросал в ответ: «Боюсь, ваши слова предназначались другому, но волей судеб достались мне». Как чужое письмо.
Да, как чужое письмо! Тогда император французов был щедр, и залогом мира стала Померания. Бонапарт платил за передышку. Черт же дернул его, короля невеликой страны, лишенной ресурсов и простора для маневра, поддаться на уговоры и вновь присоединить свои войска к новой коалиции!
Этого черта, этого падшего ангела звали Александр. Русский друг. Августейший брат и союзник. Теперь его офицер стоял перед королем, умоляя дать разбитой армии зимние квартиры в Кенигсберге. В последнем прибежище прусской августейшей семьи! В городе, который затопили и чуть не стерли с лица земли чужие дезертиры!
Нет и еще раз нет! Бонапарт сумеет наказать за измену! Но поздно. Если только Александр не заступится на переговорах за бедное, разоренное королевство! А значит, нельзя перечить и Александру…
– Делайте, как сочтет удобным ваш повелитель.
Королем овладело обычное безволие. Он смотрел в окно на мокрый снег, который таял, не долетая до земли. Русский капитан настойчиво твердил что-то о размещении войск.
– Распоряжайтесь, – с тусклой улыбкой выдавил Фридрих Вильгельм. – Здесь больше не моя земля.
Это были последние слова, которые запомнил Бенкендорф. «Отчего государи родятся со свинцовой кровью?» – думал он уже в коридоре. Король даже не взглянул ему вслед. «Вот и этот немец служит где угодно, только не дома. Да и что мы стали бы с ними делать, пожелай они все вернуться? Чем платить, а главное – чем занять?»
«– Что вам больше всего понравилось в Пруссии?
– Королева».
Александр Христофорович никогда не посмел бы обидеться на августейшее лицо, но все же был покороблен подавленностью и внешним бесчувствием короля. Тот мог выразить сожаление о тысячах русских жизней, оставленных под Эйлау. Об ужасе зимней войны. О страданиях отступающих.
Бенкендорф одернул себя. С поражением союзника этот король терял все. Теперь в родовом замке ему не принадлежали даже стулья.
Капитана кто-то
Эйлау, битва при Прейсиш-Эйлау в Восточной Пруссии между русской и французской армиями 26–27 января (7–8 февраля) 1807 г. Отличалась редкой ожесточенностью и не привела к победе ни одной из сторон. Французы потеряли около 30 тыс. чел. Русские, по разным источникам, от 16 до 25 тыс. Цель Наполеона – отрезать противника от Кенигсберга и дороги в Россию – не была достигнута. Зато задача русских – остановить наступление французских войск – вполне удалась. Обе стороны объявили себя победителями, хотя командующий Л.Л. Бенигсен оставил поле боя.
Аустерлицкое сражение, «Битва трех императоров» – сражение между объединенной русско-австрийской армией, с одной стороны, и армией французов, состоявшееся 20 ноября (2 декабря) 1805 г. на восточных землях Священной Римской империи (ныне в Чехии). Французская армия одержала сокрушительную победу над войсками союзников, которыми формально командовал М.И. Кутузов. Последний всеми силами уклонялся от сражения, но вынужден был пойти на него под давлением императора Александра I, согласившегося действовать по плану австрийского полковника Ф. Вейротера. Победа Наполеона при Аустерлице знаменовала распад 3-й коалиции его врагов.
