в Норфолке, и поделом им, как я думаю. Мы с дочерью похоронили Инес, и все пошло своим чередом, если не считать нашего горя.
– Маленькое «но», – сказала Энджи.
– Извлекая пулю из моей челюсти, доктора обнаружили у меня признаки рака. В ходе дальнейших анализов выяснилось, что рак уже пошел по лимфатическим узлам. Сейчас они копаются в моем кишечнике – толстом и тонком. Вскоре, как я уверен, им уже и резать будет нечего.
– Какой срок они вам отвели? – спросил я.
– Шесть месяцев. Так они считают. А тело мое говорит мне, что осталось месяцев пять. Так или иначе, будущей осени мне уже не увидеть.
Крутанувшись на табурете, он опять устремил взгляд в окно на морской пейзаж и другой берег залива. Я посмотрел туда же, куда смотрел и он, и увидел скалистый фьорд. Фьорд разветвлялся, вдаваясь в сушу наподобие клешней омара, и, вглядываясь в даль, я заметил знакомый маяк. Дом Тревора Стоуна стоял посередине мыса Марблхед – утесистом выступе северного бостонского побережья, где дома были намного дешевле, чем в других здешних местах.
– Горе, – продолжал он, – штука прожорливая: все грызет и грызет, во сне и наяву, поддавайся ты ему или нет – безразлично. Точь-в-точь раковая опухоль. Однажды ты просыпаешься поутру и ощущаешь, что все твои прочие чувства – радости, зависти, жадности, даже любви – поглощены им. Остаешься только ты наедине со своей утратой – голый, уязвимый, открытый ему. И тут уж горе – полновластный хозяин.
Кубики льда в его стакане задребезжали, и он опустил на них взгляд.
– С этим можно бороться, – сказала Энджи.
Повернувшись к ней, он улыбнулся своим амебообразным ртом. Белые губы, перерезавшие обезображенную, с раздробленными костями челюсть, дрогнули, и улыбка тут же исчезла.
– Горе знакомо и вам, – мягко сказал он. – Знаю. Вы потеряли мужа. Пять месяцев прошло, не так ли?
– Бывшего мужа, – потупившись, уточнила Энджи. – Верно.
Я потянулся к ее руке, но она, покачав головой, положила руку на колени.
– Я читал все газетные репортажи, – продолжал он. – Даже в этой кошмарной «Уголовной правде». Вы вдвоем вступили в схватку со злом. И победили.
– Невольно, – сказал я и откашлялся. – Можете мне поверить.
– Возможно, – отозвался он, скрестив тяжелый взгляд своих зеленых глаз с моим. – Возможно, вы двое сделали это невольно. Но подумать только, сколько потенциальных жертв вы спасли от этих чудовищ.
– Мистер Стоун, – проговорила Энджи, – при всем моем к вам уважении должна просить не говорить с нами об этом.
– Почему же?
Она вздернула подбородок.
– Потому что вы ничегошеньки не знаете, вот и говорите глупости.
Легонько погладив набалдашник своей трости, он наклонился, другой рукой коснувшись колена:
– Вы правы. Простите
