цепочку и обручальное колечко – подарок жениха.
– Давай, давай! Все давай! – Навалился на девушку, потный, разящий сивухой, – Ишь, красавица, старухой, намалявалась, молодка!
Вдруг страшная сила оторвала насильника и отшвырнула его к стенке. Ворвавшийся в хату красноармеец схватил бандита за горло, заорал в ярости: «Выходи, сволочь!»
Вытолкнул его пистолетом во двор, где уже разоружали пойманных бандитов. «Красные» уже разводили разгоряченных лошадей по коновязям.
– Всех под ревтрибунал! Судить будем! Именем Революции! – объявил комиссар перед толпой плененных беляков.
Допросы проводили в избе.
– Заходи, – сказал красноармеец Циле. Она увидела среди пленных и того красавца-казака, который не успел поиздеваться над ней. – Смотри, кто из этих насильничал?
– В комиссаре она узнала своего старшего брата Бориса, он воевал в Первой конной Буденного. – Кто, кто из этих? – повторил комиссар. В портупее, с саблей на боку и наганом в кобуре он выглядел живописно и сурово. – Этот?
– Нет.
– Этот?
– Нет, – ни на кого не показала – ей стало жаль молодого красавца-бандита. Циля опустила глаза…
Отца все родные и друзья звали Мишей. Хотя он по паспорту Давид. Может, это оттого, как мне объясняли старшие родственники, что в те далекие времена евреям давали при рождении два-три имени при одном отчестве. Из религиозных соображений. Так я понял. Если болен Сема, его защитит второе имя. Потому что тот же Сема – он еще и Гирш. Дай Бог им благополучия на Небесах, этим древним еврейским мудрецам!
Поэтому я до сих пор в восхищенном недоумении от имен моих дядьев и теть – родных братьев и сестер моего отца Давида; у одного имя и отчество Марк Григорьевич, а папа, то есть мой дедушка, в честь которого я ношу его имя, был Авенир, у другого – Абрам Иосифович при том же отце Авенире, у одной тети – Эсфирь Абрамовна, у другой – Раиса Абрамовна. Почему не Авнеровна или Авенировна? Вопрос.
Я не смог его никому из старших задать лично – стеснялся. Был мал. Глуп. И ассимилирован, в те годы не осознавал себя евреем. Жил в казармах по военным советским законам. Мне не давали забыть, что я жид. А стал повзрослей, слышал о себе: «Хороший парень, хотя и еврей».
Такой вот экскурс в национальное прошлое… Национальное-то понятно, а прошлое? Оно и есть прошлое… Оно в нас.
Шел, летел разрываемый кровавыми бурями 22-й год – Гражданская война. А любовь времени не выбирает. Общие интересы в музыке, объединяющий обоих талант и молодая жажда деятельности укрепила любовь молодых: Михаила и Цили. Они поженились. Расписались в Харькове аккурат в 22-м году, о чем я с радостью узнал года четыре назад, получив из архива Украины свидетельство о браке моих родителей. Держал в руке бесценный документ. Дохнуло родным и теплым, хотелось смеяться и реветь! Слезы сжимали горло: почему, почему мы в юные лета свои мало, ничтожно мало знали о самых родных и дорогих людях, почему разметали нас по земле
