это была, по сути, психическая развалина. Я отправил его в клинику лечить невроз. Слишком там все запущено. Он уже не играет в шахматы.
– А кому помогли?
– Был у меня клиентом некий З. Тогда он был кандидатом в мастера, а сейчас это уже известный международный мастер. Перспективный парень, мне было интересно с ним работать. Он рассказал мне о своем злом гении: мастере К.
«Когда мы с ним играем легкие партии и нет этого турнирного волнения, я его бью. Как только начинается турнир и мы садимся друг против друга, все… я плыву. Смотрю потом свою партию и не узнаю себя. Сразу зажимаюсь, никакой контригры. Потрепыхался – сдался! Ничего не пойму». К счастью, в это время как раз шел турнир, в котором З. должен был встречаться со своим трудным соперником. Я, естественно, сходил на партию. З. явно старался сыграть хорошо, но на сороковом ходу зевнул коня и остановил часы… После окончания турнира мы с ним встретились, чтобы поработать над проблемой «трудного соперника».
Пообедав, мы продолжили наше исследование.
– Я сразу начал объяснять З. – в популярной, естественно, форме, – что феномен «трудного соперника» – это, по сути, феномен банального страха.
Страх, разъяснял я З., по своей природе штука позитивная. Долго бы просуществовал человек без чувства страха? Представь, что некто не боится ни огня, ни ядовитых змей, ни автомобилей, несущихся по дороге. Он бы или сгорел, или умер от укусов, или попал под колеса. Страх помогает нам жить, в конце концов! Страх определяет те границы, за которые переступать нам не следует. Экстремалы до предела расширяют те границы, и за этот опыт мы им благодарны.
Сильный шахматист имеет обостренное чувство страха, называя его «чувством опасности». Это чувство помогает игроку, предвидя опасность, принять превентивные меры. Об этом очень много писал Нимцович, называя эти меры «профилактикой». Считается, что без «чувства опасности» супершахматист не состоится. И это верно! Но тут важно не перегнуть палку. Слишком боязливый шахматист, постоянно трясущийся над своей позицией, вряд ли станет чемпионом. Не так ли?
Выход – в гармонии между обостренным чувством опасности и здоровым риском.
Идеальными шахматными борцами лично я считаю Алехина и Фишера. Они играли очень сильно и ярко, продолжая оставаться джентльменами игры.
– Что же Вы порекомендовали лично З.?
– Я начал рассказывать ему о канатоходцах и дрессировщиках диких львов.
– ??
– Представь себе, – говорю я З., – канатоходца, идущего на большой высоте по тонкому стальному тросу, и без страховки. Что с ним произойдет, если он будет думать об этой высоте? Ничего хорошего! Он грохнется вниз и разобьется. Концентрация – это главное! Сконцентрированное, «тоннельное» внимание – вот секрет хорошего канатоходца. Все крупные шахматисты – это великие концентраторы внимания ко всему тому, что происходит на доске и с… соперником! Доска и соперник! Это надо усвоить.
Еще более драматично это проявляется у дрессировщиков
