давать ему в будущем образование. И требовал, чтобы созданная им семья жила в соответствии с этими знаниями. Поначалу я пыталась его переубедить, бывало, мы спорили. Но потом я поняла, что в споре рождается не истина, а только мигрень, и что вовремя произнесенное «да, как скажешь» сэкономит время и нервы. А сейчас, спустя столько лет, я полагаю, что все-таки он был искренен в своем стремлении сделать так, как было бы лучше для всех.
– Ты чудесный, добрый и хороший человек, – сказала я однажды Стефано, – Ты умный и честный. Я была счастлива любить тебя. Но жить с тобой просто невозможно. Прости! – сказала я ему однажды утром.
Как ни странно, отпустил он меня легко, без истерик и скандалов, сильно этому не сопротивляясь, просто взял свою душу в охапку, как он это назвал, и ушел, пожелав мне на прощанье удачи: Le auguro successi! Сейчас, по прошествии стольких лет, я понимаю, что наша семейная лодка просто разбилась о быт. Так бывает…
Филомена тяжело вздохнула, казалось, она до сих пор переживает боль от того расставания. После небольшой паузы, она вновь погрузилась в свои нелегкие воспоминания, делая их сейчас, спустя почти 40 лет, достоянием ее взрослого сына и молчаливых, выкрашенных в салатовый цвет и повидавших на своем веку много печалей четырех стен, обступивших сейчас их обоих со всех сторон.
– Мне становилось все труднее растить тебя одной и совмещать это с карьерой. Я занималась тобой до твоего двухлетия, поначалу небрежно отклоняя заманчивые контракты и интересные предложения, поскольку верила в свою исключительность, зная, что хотя незаменимых и нет, но уж точно есть неповторимые, к коим я себя по праву причисляла. Как же я тогда жестоко ошибалась! Вскоре мои довольно неплохие финансовые сбережения стали стремительно таять вместе с наступлением экономического кризиса в стране. И мне просто необходимо было начать работать. Но мне было уже тридцать. И, казалось, я пришла к своему финишу.
Однажды утром, проснувшись, я явственно ощутила безвозвратную потерю своей прежней востребованности. В поисках выхода из создавшегося положения, я пыталась дозвониться до прежних друзей по профессии, но они подставили меня в самый трудный период моей жизни. Этот жестокий, жестокий мир с еще более жестокими законами шоу-бизнеса, когда через час тебя могут уже забыть, и где можно легко ожидать предательства от тех, кого ты всегда считал настоящими друзьями!
А те бездарные девицы, мои косолапые подруги по подиуму! Помню, я однажды сказала одной из них, что исправить ее сутулость сможет только могила. Они постоянно бросали в мою сторону свои завистливые взгляды, а потом стали наступать на пятки. Сейчас они, видимо, сумели вырваться далеко вперед и догнать их мне уже будет непросто, скорее невозможно. Я понимала, что рано или поздно я окончательно потеряю свою привлекательность, превращусь в страшного урода, на которого будет стыдно смотреть даже в зеркало. Безжалостная реальность требовала безотлагательных действий.
На оставшиеся
