с другом. Они были различны по влиянию и численности. Но все группы детей подчинялись одним правилам. Это был закон, который никто не имел права нарушать. Ослушникам делали «Темную» и всячески унижали, подвергая гонениям. Пока, наконец, не прощали, поняв, что те встали на путь истинный. Одно из правил гласило: «Если берешь в руки конфету, то соглашаешься на то, чего хочет от тебя дающий. Тогда просьба обязательна для исполнения». Это правило применялось одинаково, как к девочкам, так и к мальчикам. Конфеты или другие сладости нужно было обязательно взять в руку, подтверждая этим свое согласие. Даже молча, ничего не сказав. Достаточно было одного действия. И наоборот, если ты не взял в руку, это значило отказ, и никто не мог заставить тебя выполнять просьбы. Не трудно догадаться, что просьбы носили странный характер и имели сексуальный оттенок.
Были «надзиратели» и были «шпионы». Первые наблюдали и требовали исполнения правил, а вторые собирали информацию и сообщали ее куда следует.
Вот одно из таких правил, мы собирались выполнить. Мы вошли в шалаш. Там царили чистота и порядок. На полочках лежали куклы и пупсы, аккуратно одетые или завернутые в разноцветные тряпочки. Еще какие-то коробочки, ленточки, кулечки. Все было бережно сложено, и каждая вещь имела свое место.
Чувствуя себя неловко, я огляделся и стоял в нерешительности.
– Ну, что? Давай, что принес. – Анечка смотрела на меня в ожидании. – Чего там у тебя?
Она заулыбалась, видя мою нерешительность:
– Первый раз, что ли?
Я протянул ей сладкое. Она бережно взяла пакетик, и, заглянув туда, осталась довольна.
– С бантиками или с ленточками? – спросила она, показав рукой в сторону коробочек, разложенных по полкам.
Я растерялся.
– Давай с бантиками, раз не знаешь. Только, чур, не вплетать.
Она, взяв в руки коробочку, стала деловито подбирать цвет. По правилам, я сам должен выбрать цвет, но раз я молчал, то она взяла это на себя.
– Ну вот, готово. – Анечка посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. – Теперь, целуй!
Она отпрянула, и, нахмурившись, сказала поучительным тоном:
– За каждую конфетку по одному разу можно. Так не честно!
– Извини, я нечаянно.
– Ну, хорошо, прощаю на первый раз, – она смягчилась. – А что ты хочешь за вафли?
Я молча показал рукой на ее платье. Она сделала обиженный вид и ответила:
– Этого мало, будешь должен. В следующий раз принеси больше.
– Хорошо, хорошо. Скоро «Родительский День». Я дам даже больше.
– Ну ладно, смотри. Мне не жалко. – Анечка подняла платье. – Но руками не трогай!
Я присел на корточки.
– Хочешь, я буду твоей мамой? – спросила она, положив в рот очередной кусочек. – Родительский День – двадцатого. Еще неделю ждать.
«Мама далеко. Почему бы и нет?» – подумал я, созерцая.
– Скажи,
