к окну.
Я любил смотреть в окно. Это успокаивало меня. Тем более, спичечный коробок с разноцветными стеклышками я так и не смог найти. «Где я мог его потерять?»
Я заметил Елену Ивановну. Она торопливо шла по тропинке мимо корпуса. На ней был надет светлый сарафан почти такой же, как у той девочки, которая хотела стать чей-то мамой. Но лямочки у нее никогда не спадали.
Вдруг она поскользнулась на мокром камне и неловко присела, подогнув под себя ногу. Ой! В этот момент она, как никогда, была похожа на девочку. Только большую девочку и очень красивую. Она поджала губы, казалось, что она хочет заплакать. Но она не заплакала. Мне стало так жаль ее, что я, наверное, выпрыгнул бы из окна, в конце концов. Настолько велико было это, желание. Елена Ивановна, тем временем, встала и пошла дальше, уже не торопясь. Через несколько секунд ее белый сарафан мелькнул возле деревьев, и я совсем потерял ее из вида. В этот момент мне пришла в голову нелепая идея. Она была настолько смела и неожиданна, что я растерялся. Я присел на стул и. глубоко вздохнув, стал размышлять: «Раньше Елена Ивановна была девочкой и должна знать правила. Если ей предложить конфеты, что она скажет?» У меня еще оставалось несколько конфет, и я берег их для особого случая. Теперь этот случай, похоже, настал. Мне не терпелось пустить их в дело. Тем более что я ничем не рисковал. Если она просто возьмет их, это будет похоже на простое угощение. Женщины любят сладкое, это всем известно. Так будет легче обратить все это в шутку. Но сейчас, мне было интересно знать, куда она идет. Я встал и поспешил выйти на улицу. Выйдя, я примерно определил то место, где исчез ее силуэт, и осторожно вошел в лес.
Мое внимание привлекли отблески солнца, как будто кто-то пускал солнечного зайчика, время от времени. Но эти посверкивания были слишком мягкими для игры с зеркальцем. Я пошел в ту сторону и вскоре увидел Елену Ивановну. Она ходила по зарослям малины и собирала ягоды в большую алюминиевую кружку, которую держала в руке. Каждую вторую или третью ягодку она клала в рот, напевая при этом какой-то, известный только ей мотив. Теперь я понял, что мелькало на солнце – ее очки. Иногда она надевала солнцезащитные очки овальной формы. Но чаще я видел их поднятыми вверх, чем на ее глазах. Именно тогда на них отсвечивало солнце. Она использовала их как обруч для волос. Осторожно, раздвигая кусты малины, я пошел вперед. Через несколько шагов я присел потому, что Елена Ивановна была совсем рядом, в нескольких шагах. Она оглянулась по сторонам и, сняв сарафан, легла на покрывало. Затем, чуть приподнявшись, сняла лифчик и, положив его в целофанновый пакет, снова легла, запрокинув голову. Спичечный коробок и все игрушки вылетели из моей головы, едва я увидел эту картину. Я старался даже дышать тише. «Вдруг она услышит мое дыхание?» Так тихо было вокруг. Лишь где-то высоко ветер раскачивал верхушки сосен.
Сидеть на корточках было неудобно, и я попытался вытянуть затекшие ноги, при этом хрустнула ветка. Я замер. Она подняла голову и увидела меня.
– А, это ты? – спросила она,
