я видела ее вопросительный взгляд.
– Иди, иди, не бойся! – Я так же без единого звука заперла дверь, но когда втыкала палку, она выскочила у меня из рук и ударилась о пол.
Храп в комнате прекратился. Я замерла с палкой в руках, которую только что подняла. Машка прижалась ко мне обледенелым боком.
В комнатке было тихо. Я слышала, как заворочалась, заохала тетя Даша. Если она сейчас встанет, мало не покажется. Ор будет на все общежитие. Но тетя Даша не проснулась.
Мы тихо-тихо прошли с Машкой на наш третий этаж. В какой-то комнате еще веселились, но в меру. Был виден свет, включена негромко музыка. У кого-то из обитателей нашего общежития даже есть телевизоры. Мы прошли по слабоосвещенному коридору в самый конец, где у нас находится душевая. Я заранее захватила с собой кусок мыла.
Машку пришлось подтолкнуть, чтобы она зашла под душ. Она обернулась, посмотрела на меня несчастными глазами, но не сопротивлялась. Вода с нее лилась такая грязная, что я мылила ее три раза. Когда же Машка вышла из душа вся мокрая, с прилипшей к телу шерстью, оказалось, что она неимоверно худая, такая, что можно было в полном смысле слова пересчитать все ее ребрышки. Худая и белая-белая. Ее сероватая шерсть на самом деле была белоснежной. Чем вот только ее вытереть. Я думала об этом, но у меня не нашлось в комнате ничего, чем бы можно было вытереть собаку. У меня же нет лишних вещей. И всего два полотенца – для лица и тела.
– Сохни! – сказала я Машке. – Фена у меня нет, полотенца лишнего тоже. Так что вставай вот к батарее.
Собака, чуть испуганно поглядывая на меня, покорно подошла к батарее. Не могу сказать, что она была очень довольна происходящим, но слушалась.
– Какая ты красивая… Настоящая моя собака… – Я погладила Машку по быстро сохнущей морде. – Интересно, сколько тебе лет… И было ли у тебя когда-то другое имя…
Но теперь ты – моя собака Машка. Навсегда. Сейчас подсохнешь, и я тебя отведу вниз…
– Это чё?
В душевую ввалилась крупная девушка Нина, с которой я раньше никогда не разговаривала. Она училась на старшем курсе и в училище всегда стояла с полным юношей, азербайджанцем, который тоже зачем-то поступил в педагогическое училище, но на занятия почти не ходил. В хорошую погоду сидел во дворе с телефоном, в плохую – в коридоре, тоже с телефоном и с этой Ниной, обнимая ее хамски, даже лапая, но как-то без эмоций, как большой куль с мукой – надо держать, чтобы не рассыпался и кто-то не унес, но нежности и страсти к этому кулю словно особой и нет.
– Блин… Псина какая-то… Это чья? Фу… – Девушка начала ругаться матом, хотя повода не было никакого. – Ты чё, собаку здесь держишь? Вот блин… А я думаю, чем воняет…
– Ничем здесь не воняет.
– Ты кто вообще такая?
Я пожала плечами. Отвечать? Она хотела ссориться, это было видно. Но мне ссора с ней сейчас совершенно не была нужна.
– Я со второго курса.
– Ты
