этими словами лис убежал к себе в Малепартус. Тут плотник заметил медведя и кинулся в трактир, где пили пиво его односельчане.
– Скорей! За мной! – звал он. – У меня во дворе попался дурень медведь!
Крестьяне вскочили со своих мест и побежали за плотником, хватая на бегу все, что попадалось под руку: кто вилы, кто топор, кто мотыгу, а кто и просто колья. Бежал поп, за ним церковный служка с большим церковным подсвечником, и фрау Ютта, кухарка попа, волочила за собой прялку: ей тоже хотелось намылить шею несчастному Брауну.
Услышав весь этот переполох, Браун рванулся изо всех сил и вырвал наконец из колоды голову и при этом ободрал ее по самые уши. Потом он вырвал и лапы, но оставил в щели кожу и когти. От страшной боли Браун совсем обезумел. Ах, это совсем не пахло медом, который обещал ему Рейнеке! Передние лапы медведя были так изранены, что он не мог держаться на ногах, не то чтобы бежать.
А тут уже на него навалилась целая толпа. Все хотели погибели медведя, все избивали его – кто колом, кто лопатой. Даже священник лупил его длинной жердью. Вдобавок на него обрушился град камней.
Брат плотника так трахнул медведя увесистой дубиной по черепу, что тот и света невзвидел. В отчаянии он встал на дыбы и двинулся на женщин. Те завизжали, шарахнулись назад, и некоторые из них угодили прямо в реку. А место там было глубокое.
– Люди, смотрите! Моя кухарка тонет! – в ужасе закричал священник. – Мужчины, спасайте! В награду поставлю две бочки пива!
Оставив медведя, крестьяне бросились в воду и, слава богу, вытащили всех пятерых женщин.
Бросился в реку и Браун. Он решил, что лучше ему утопиться, чем терпеть эти позорные побои. Браун никогда раньше не плавал и решил, что сразу же пойдет ко дну. Однако он неожиданно почувствовал, что плывет, что течение уносит его все дальше.
Крестьяне закричали:
– Мы его упустили! Нас же все засмеют!..
Но, осмотрев колоду, из которой вырвался Браун, они повеселели:
– Ха-ха-ха! Ты еще вернешься, косматый! В залог ты оставил нам свои уши!
А Браун плыл все дальше по течению и, когда отплыл далеко, кое-как выполз на отмель. Ни один зверь никогда еще не был так жалок. Он не надеялся дожить и до утра.
– О Рейнеке!.. – стонал он. – О лживый, коварный предатель!..
И, вспоминая побои мужиков, он снова и снова проклинал коварного лиса.
Между тем Рейнеке, угостив кума-медведя таким чудесным медом, сбегал в одно местечко, цапнул там курочку, быстро уплел ее на ходу и бежал теперь по бережку, временами останавливаясь и лакая воду.
«Как хорошо, что я отправил на тот свет этого остолопа медведя! – думал он, уверенный, что плотник отлично угостил Брауна топором. – Медведь всегда не любил меня. Что ж, теперь мы поквитались, наконец-то я избавлюсь от его ябед и пакостей!»
Тут Рейнеке повернул голову и увидел неподалеку лежащего Брауна. Ох и досада взяла лиса: «Он жив,
