бурчало в желудке, пока доберется до столовки.
Выкатился из ванной, роняя капли. Очередь из соседей ответила недовольными взглядами. Хмурых, неразговорчивых по утру лиц прибавилось.
– В обход влезать – красиво? – подал голос кто-то, но больше для порядка.
– Спешу, граждане дорогие соседи, прошу извинений. Служба.
В ответном бурчании расслышал только «знаем» и «утро». Предположительно доброе.
Вытираясь на ходу, Зайцев быстро прошел по коридору. Выпитая вода не помогла, есть все равно хотелось. Решил, что хлеб прихватит из комода. Сунет в карман, по дороге разберется. Оставалось только натянуть пиджак. Распахивая дверь, он сорвал с шеи полотенце. И очумело уставился. На стуле – выпрямившись, чтобы не касаться висевшего на спинке пиджака, – сидела одна из вчерашних незнакомок.
Она не охнула, не вскрикнула, не встала. Только смотрела круглыми глазами на худом лице. Волосы в узел. Большие руки лежали на коленях, покрытых ситцевой юбкой. На плечах косынка.
– Гражданка, вам чего?
Но неизвестная гражданка не издала ни звука. Только взгляд ее стал еще более круглым, птичьим.
– А, воротился. А я думала, на службу уже убег, – сунулась позади него в дверь Паша.
По ее тону ясно было, что застал их Зайцев врасплох.
– Я проспал.
– Матрена, ну чего сидишь? На курорт приехала, что ль?
Женщина вскочила, явно не зная, куда себя девать, пролепетала: «Доброго утра», – и выкатилась вон.
– Помети здесь для начала! – крикнула ей в спину Паша. – Деревня, – с оттенком превосходства вздохнула она, – что с ней взять. Спинджак вон те уже почистила, – смягчилась она. – Она вообще чистая, аккуратная, не дура. Деревня только. Но насобачится.
Зайцев взял не понятно с какого перепуга вычищенный неизвестной Матреной спинджак.
– Паша, это кто?
– Матрена.
– Не крути давай. Что это за женщины сюда ходят?
– Они не ходят, – уклончиво ответила Паша.
– Паша?
– Я думала: ты на службу уже убег. Ты ж опаздываешь поди. А стоишь – лясы точишь.
– Паша!
– Да и я опаздываю! Некогда мне! Ты милиция, тебе ничего не будет. А меня со службы выкинут. Ай, молодец!
– Ну?
– Нянька – которая Матрена. А вторая – кухарка, – спокойно объяснила Паша. Зайцева опять охватило ощущение легкого бреда. Он попытался соорудить некое подобие логической заслонки:
– Родственницы твои?
Паша отводила глаза.
– Не. Но ты это, ничего… Они честные. Спать обе у меня будут, угол отгорожу, – поспешила она успокоить. – Да ты не того! Они дешево берут.
Зайцев почувствовал, что у него начало покалывать в виске. Мысли его сейчас были совсем далеко. С таким же успехом Паша могла говорить о жирафах, рифмах раннего Пушкина и открытии атома.
Выяснять времени все равно не было.
– Паша,
