месте. Каждый раз, когда мы выходим на нашу ежедневную прогулку, я не знаю, где мы окажемся, но точно знаю одно – это будет прекрасно. Однажды я посетовал, что давно не был на море, и на следующий же день мы поехали к морю. Рано утром, едва рассвело, мы стояли на пустынной платформе, конец которой тонул в ставшем уже привычным тумане. Потом сели в поезд, почему-то в абсолютно пустой вагон, даже проводник ни разу не попался мне на глаза. Несколько часов мчались среди дремучих, густо заросших кустарником лесов и укрытых туманной дымкой полей, – и вот мы уже на берегу. Я не знал, море это или океан, видел лишь бесконечную серо-стальную гладь, сливающуюся вдали с таким же серо-стальным небом, в котором одиноко реял крупный альбатрос. Или, по крайней мере, я думал, что эта могучая птица была альбатросом.
Я разулся и зашел по щиколотки в удивительно теплую для поздней осени воду. Я чувствовал ступнями прохладную скользкую гальку, но не боялся поскользнуться, не боялся оступиться, не боялся поранить ногу о ракушку, хотя пустынный берег и был мне незнаком.
В тот миг в краю беспредельного покоя я вдруг понял одну очень интересную вещь, которую чувствовал до этого: в ее присутствии я напрочь лишаюсь страха. Нет, я никогда не был трусом; в молодости я даже побывал в зоне военного конфликта, с чего и началось мое становление как писателя – критики высоко оценили мою книгу, названную просто «Военный дневник», оценили ее и читатели.
Однако даже самые бесстрашные люди, к числу которых я вовсе не относился, все равно испытывают какие-то маленькие бытовые страхи. Не те, которые парализуют волю, другие – ощущаемые на грани сознания, вызывающие безотчетную тревогу. И я раньше тоже чего-то боялся. Я не рискнул бы, например, ходить без особой нужды в неблагополучном городском районе. Или спускаться на только что вставший на реке лед. Или перебегать оживленное шоссе не по переходу.
А с ней мы могли гулять допоздна в самых странных местах: пустынных парках, больше похожих на дикий лес, старинных кладбищах, которые можно было бы использовать как съемочную площадку для ужастика, безлюдных кварталах, застроенных серыми административными корпусами и похожими на бараки домами с дешевыми квартирами. И я никогда не чувствовал не только страха, но даже волнения.
Пока я с удивлением размышлял над этим, мимо нас, совсем недалеко от берега, проплыл, сияя огнями, громадный, похожий на плавучий город, круизный лайнер – видимо, где-то рядом был крупный порт. Почему-то появление теплохода огорчило мою любимую, она проводила его таким печальным взглядом, что у меня сжалось сердце. Я попытался как-то развеселить ее, хотя слово «развеселить» не слишком подходило к моей подруге. Она никогда не шутила, не смеялась, лишь иногда позволяя себе улыбаться, но и при этом в ее лице, в ее глазах была грусть. И мне это нравилось. Рядом с ней я познал сладость минора, понял, что только он может подарить истинное счастье. Мне и самому не хотелось смеяться или как-то иначе бурно выражать свои чувства. Наши отношения
