по-английски.
– Поздравляю! Вернейшее средство схватить здоровый ревматизм. Поздравляю!
– Глупости говоришь! – огрызнулся Стягин.
Боль не давала ему покоя. Он, через силу, докончил свое умывание и вернулся к постели хромая.
– Не глупости! – задорно возразил Лебедянцев. – Вернейшее средство, говорю я тебе. Не здесь же ты схватил эту боль!.. Ты посмотри, какая у нас погода стоит! Что твоя Ницца!
– В вашей вонючей Москве, – заговорил, все сильнее раздражаясь, Стягин, – разве есть возможность не заразиться чем-нибудь? Что это за клоака! Таких уличных запахов я в Неаполе не слыхал… И неестественно-теплая погода только вызовет какую-нибудь эпидемию.
– Сыпной тиф уже есть… и скарлатина!..
– Чему же ты рад? У тебя дети есть, а ты хочешь!.. Это, брат, бог знает, что за…
Вадим Петрович хотел кинуть слово "идиотство", но удержался, да и в правое колено ужасно сильно кольнуло. Он застонал и прилег на постель.
– За доктором пошли, если приспичило.
Лебедянцев опять заходил по комнате, скрипел сапогами и перебирал то правым, то левым плечом, с покачиванием головы.
Стягину захотелось крикнуть ему: "Да убирайся ты от меня!" – но он только продолжал тихо стонать.
– Мнителен ты непомерно… Избаловался там у себя, в Париже…
– Замолчи, пожалуйста! – перебил Стягин приятеля и порывисто позвонил.
Показалось бритое лицо Левонтия.
– Что прикажете, батюшка? Капитон-то отлучился на минутку… Чаю прикажете заварить?
– В аптеку надо послать, – простонал Стягин и добавил в сторону Лебедянцева: – Compresse echauffante – всего лучше…
Левонтий приблизился к дивану и заботливо спросил:
– Ножки нешто схватило вдруг?
– Ножки!.. Ха-ха! – прыснул Лебедянцев.
– Колотье, батюшка? – продолжал спрашивать Левонтий. – Так первым делом в баньку и нашатырным спиртцем…
– В баньку! – опять прыснул Лебедянцев.
Приятель делался просто невыносимым. Вадим Петрович с усилием приподнялся и выговорил:
– Послушай, Лебедянцев! Вместо того, чтобы глупости говорить, ты бы лучше съездил за доктором… Есть у тебя знакомый – не мерзавец и не дубина?
– Есть. В большом теперь ходу.
Лебедянцев сказал это посерьезнее, но тотчас же прежним тоном добавил:
– А Левонтий Наумыч дело говорит: в баньку!.. Чего тут лечиться!
– Поезжай, я тебя прошу.
– Изволь, изволь!.. Вот приспичило! Я хотел толком расспросить тебя…
– После, после! Заверни, когда освободишься… Ты на службе?
– На вольнонаемной.
– Ну, и прекрасно!
Говорить Стягину было тяжело. Он с трудом пожал руку приятеля и сейчас же схватился за правое колено.
Левонтий проводил Лебедянцева в переднюю и вернулся к барину.
– Разделись бы, батюшка, – шамкал
