портьеру, очутился в салоне, несколько темноватом и тесном, набитом всякой мебелью, растениями, лампами, трельяжами и занавесками. Душно в нем было от разных запахов. В камине каменный уголь тлел и потрескивал. От него шла раздражающая теплота.
Лука Иванович не успел хорошенько осмотреться, как его имя произнес сзади знакомый ему голос:
– Ах, как вы великодушны! – заговорила вчерашняя посетительница клуба, все с той же прической, но в длинной домашней мантилье, сажая его на диван, где ему оказалось очень неловко.
– Чем же так? – спросил он.
– Как же, помилуйте, посетили меня, и так скоро…
Она протянула ему руку и придержала ее. Лука Иванович опять почувствовал в этой горячей руке нервное какое-то дрожание и поглядел в лицо своей собеседнице. Лицо было красно, точно его изнутри подогревали. Глаза, окруженные большими веками, тревожно вспыхивали. Во всем ее тощем теле ясно было напряжение, передававшееся физически в рукопожатии.
– Вы работали? – спросил Лука Иванович, отнимая руку. – Я это вижу по лицу вашему.
– Почему так?
– Возбуждены уж очень: сейчас видно, что сочинительством занимались.
– Как вы это выговорили: "сочинительством".
– Да очень просто.
– Не знаю. Я давно хотела вам сказать, Лука Иванович, что я вашему скептицизму не верю.
Она повела головой так странно, что он усмехнулся. Тем временем он продолжал ее рассматривать, насколько это можно было на таком близком расстоянии. Во второй раз ему стало ее жаль, и смеяться он над ней не мог; но и серьезно с ней беседовать тоже затруднялся. Его трогала ее искренность, какой-то внутренний огонек, цельность… В себе самом ничего этого он не чувствовал, по крайней мере, в ту минуту.
– Обо мне что же толковать, – выговорил он.
– Помилуйте, мы с вами – товарищи, – возразила она с дрожью в голосе, – мы боремся с одним оружием в руках.
– Полноте… – начал было он, но удержался.
– Право, Лука Иваныч, – вскричала она, запахиваясь в свою мантилью, хотя в комнате было не меньше семнадцати градусов по Реомюру, – так нельзя жить!.. без солидарности мы все пропали!
"Да вы о чем это?" – хотел было он спросить и опять воздержался.
– Я вот сейчас писала именно на эту тему… Я вложила эти слова в уста женщины. Вы можете мне посвятить полчаса?
– Сколько прикажете.
– Так я сейчас принесу… это всего три-четыре страницы. Я не буду злоупотреблять вашим снисхождением.
– Пожалуйста, злоупотребляйте. Право, очень приятно видеть, что в вас есть этот… священный огонь.
Она уже поднялась и хотела выйти из гостиной, но приостановилась.
– Какой у вас тон, Лука Иваныч! вы точно смеетесь над тем делом, которому сами служите…
– Полноте, полноте, я так. Каждый из нас желал бы иметь этот самый огонек.
Он не договорил и, протянувши
