а там и глаза, да такие живые, горячие, радостные, что Лука Иванович встрепенулся и схватил себя за голову. И стало ему почему-то понятно, что все его томительные думы были только преддверием к этому вот заключительному образу.
Тут ему захотелось спать как следует: веки отяжелели, мозг утомился и из груди вылетел стон облегчения.
И совершенно отчетливо вымолвил он про себя:
"На углу Сергиевской… квартира…"
Имя ему не сразу досталось; но он сделал над собою усилие и припомнил.
"Квартира госпожи Патера", – докончил он.
Беспокойные часы, стучавшие в кухне своим маятником, с каким-то задорным вихлянием, проскрипели четыре.
Швейцар Петр Павлович, по фамилии Троекуров, сидел перед своей конуркой, у перил площадки первого этажа, откуда он мог, потянувши шнурок, отворять и затворять дверь парадного подъезда. Он уже тридцать лет швейцарствует и собирается умереть все на том же месте. Редко входит он внутрь своей ложи, – все сидит у перил; иногда и задремлет, но больше бодрствует; то поднимет голову вверх: не спускается ли кто оттуда, чтобы дернуть за шнурок, то поглядит вниз по лестнице. Он – седой, бритый, приземистый старик, с красными жилками на щеках, в гороховой ливрее и картузе с позументом.
Часу в третьем кто-то взялся за дверь подъезда. Петр Павлович тотчас же почувствовал это, дернул за шнурок и свесил голову через перила. Фигура входившего показалась ему как будто подозрительной.
– Вам кого? – окликнул он, прищуриваясь, отчего его щеки получили презабавное выражение.
– Квартира госпожи Патера, – почти смиренно ответил Лука Иванович, опуская воротник своей шубки.
– Здесь, – откликнулся Петр Павлович, все еще со свешенной через перила головой.
– Который нумер? – осведомился Лука Иванович уже на площадке.
Швейцар приподнялся со стула и добродушно ему улыбнулся, приложившись рукой к козырьку картуза.
– Во втором этаже, по правую руку… а позвольте узнать: как ваша фамилия?
Этот слегка полицейский вопрос заставил Луку Ивановича чуть не покраснеть.
– Моя фамилия? – почти стыдливо выговорил он.
– Да-с, на всякий случай, знаете, если понадобится… и адрес бы соблаговолили заодно… У меня и книжка такая ведется.
– Моя фамилия – Присыпкин.
– Как-с? я туговат на правое-то…
Швейцар был положительно презабавный.
– Присыпкин… – повторил Лука Иванович уже обычным своим тоном.
– Какой вы губернии?
– Да я здешний, петербургский.
– Присыпкин… так вы изволили сказать?.. Таких я господ не знавал. Вот Пестиковы были у нас по соседству. Опять еще Пальчиковы… большая фамилия… я разных Пальчиковых знавал… А моих господ
