человеку. Конечно, для вступления в должность было необходимо иметь определенный образовательный уровень, и потенциальному коллеге устраивали экзамен, но воля короля была важнее результатов этого испытания[12]. Ко времени правления Генриха IV круг обладателей должностей все больше походил на замкнутую касту, попасть в которую могли лишь очень состоятельные люди или/и родственники членов этой касты.
Но наши герои по большей части жили в то время, когда этот процесс еще не был завершен, и полагали, что для социального возвышения важны не столько деньги, сколько знания, таланты и профессиональные качества.
Люди, о которых идет речь в книге, оставили о себе память в разного рода источниках. Это и их собственные сочинения: трактаты, сборники судебных речей, юридические комментарии. Но это и нотариальные акты, дошедшие до нас. Это чрезвычайно богатый тип источников: во-первых, нотариальных актов сохранилось достаточно много, во-вторых, они дают представление о разных аспектах реальной жизни и вместе с тем облечены в юридическую форму[13]. Наши персонажи были не просто частыми посетителями нотариальных контор, они – благодаря культурному багажу и юридическим знаниям – имели возможность вмешиваться в процесс составления нотариального акта, привносить личное начало даже в устойчивый формуляр акта. Неудивительно, что их акты часто выделялись из общей массы. Это их отличие в свое время стало отправной точкой для моих биографических исследований[14].
И наконец, персонажи этой книги оставили много судебных документов, поскольку нередко выступали истцами или ответчиками на судебных процессах.
Французы XVI века жаловались на обилие судей, этих, как писал Франсуа Рабле, «пушистых котов»[15], но сами судились очень часто, удивляя этим иностранцев. Судебные процессы между соседями и родственниками были обычным делом, что подтверждают и биографии наших героев. Все это превращало Париж в царство «судейских крючков». Только во Дворце правосудия[16] на острове Сите размещались сотни советников суверенных курий, самой большой и престижной из которых был Парижский парламент. В середине XVI века он состоял из семи палат: Большой палаты, в которой рассматривались важнейшие дела, четырех Следственных палат, рассматривавших все остальные дела, Палаты прошений, созданной специально для тех, кто обладал привилегией commitimus – правом обращаться в Высший суд, минуя первичные инстанции, и Уголовной палаты – Турнель, названной так из-за своего расположения в круглой башне (tournelle). Для выполнения особых миссий создавались временные специальные трибуналы, например Огненная палата для рассмотрения дел по обвинению в ереси или Палата вакаций, действовавшая в то время, когда остальные палаты Парижского парламента распускались на каникулы.
Помимо магистратов – советников и президентов (председателей) палат, получавших королевское жалованье, – во Дворце правосудия находился
Достаточно вспомнить одну из новелл (CXXVI), приписываемых Бонавентюру Деперье. Юноша, не проявивший рвения в изучении юриспруденции, но обладавший солидным состоянием и связями при дворе, добился от Франциска I должности члена судебной палаты. Однако суд быстро установил его полную профессиональную непригодность и указал на это королю. После долгих препирательств король спросил судей: «Неужели столько мудрых и ученых людей не могут потерпеть одного дурня?» Уяснив волю короля, суд устроил молодому человеку еще один экзамен. Юноша вел себя заносчиво, но «старейший из членов палаты поставил бесстыдника на место, да так удачно, что тот уже никогда не позволял себе подобных речей в столь почтенном обществе». Но ведь и членом палаты «бесстыдник» в конечном итоге стал!
Их именовали так из-за меховых воротников и опушек мантий для торжественных заседаний.
Это современное его название, а в XVI веке он именовался просто Дворец. И формально он оставался королевским дворцом. Когда-то король Филипп IV Красивый (1285–1314) предоставил его для судебных заседаний, и с тех пор короли на острове Сите не жили, появляясь здесь лишь в особо торжественных случаях. Но я позволил себе этот анахронизм.
