помешать полету его фантазии.
Вместо покрытых плесенью стен он видел сны: юное девичье тело под голубой луной – целый мир, облитый волшебным светом; рельеф с холмами, впадинами, равнинами – и Вальц перекраивал этот мир своим острым, как бритва, ножом... Или другое: старуха, задолжавшая костлявой несколько лет, и Вальц помогал смерти получить то, что ей причиталось. Или мужчина в расцвете сил; удача, слава, богатство, любовь – часто этого достаточно, чтобы забыть о собственном ничтожестве. Вальц просто напоминал самодовольным о тщете существования и возвращал забывшихся в прах...
Собственную казнь он тоже собирался превратить в мимолетное, но запоминающееся произведение искусства. У него это почти получилось. Утром Вальца вывели наружу и яркое солнце ослепило его. Потом приговоренного везли по улицам в какой-то клетке, и люди бросали в него оскорбления, птичьи экскременты и гнилые фрукты, а он безмятежно улыбался им, снова обнаружившим свою тупость и трусость. Его улыбка постепенно возымела парализующее действие. Многим она внушала необъяснимый страх.
Вальца втащили на эшафот – цепи мешали ему взойти по ступенькам. Отсюда он окинул взглядом притихшее людское море. По обе стороны от эшафота выстроились имперские солдаты. Вдали, на краю одной из самых больших площадей Моско, были видны темные коробочки карет; из окошек за ним наблюдали бледные настороженные лица.
Вальц улыбнулся распорядителю казни, как родному брату, пришедшему на помощь в трудную минуту. С него сняли цепи. Законник выкрикивал что-то в пронизанный светом воздух, а потом осведомился о его, Вальца, последнем желании.
У Вальца было последнее желание. Он попросил приблизиться к краю эшафота. Здесь он опустил штаны и начал мочиться. Тугая струя выгнулась дугой, орошая первые ряды. Толпа отхлынула, но стоявшие сзади сдержали натиск передних, и тем не удалось отодвинуться так далеко, как хотелось бы.
Палач ударил Вальца между лопаток, схватил за шею и грубо толкнул к виселице. Убийца отказался от мешка, стал на люк, который должен был провалиться под его ногами, и ощутил щекочущее прикосновение веревки. Он по-детски засмеялся и подставил лицо теплым лучам солнца. Все эти люди желали ему зла, но он не верил, что ТАМ будет хуже...
Секунды звенящей тишины.
Металлический лязг, судорожный вдох, уже неразличимый хруст шейных позвонков.
Конечности повешенного дернулись несколько раз, как у балаганного клоуна. Одна чувствительная дама упала в обморок.
Сопровождаемый проклятиями, Вальц отправился навстречу своей мечте. Смерть встретила его мгновением боли и ласковой бархатной тьмой...
Поднявшийся к ночи ветер раскачивал труп на опустевшей площади. Вороны терпеливо ждали на крышах ближайших домов; самые смелые из них уже сидели на перекладине виселицы. Им внушала некоторые опасения странная подвижность мертвеца. Казалось, что он шевелит руками; во всяком случае, руками явно шевелила его длинная
