Черного за то, что он так плохо думает о человеке, который заменил им отца.
– Да я тоже так думал, Белый! Но после услышанного понял, что для Атонаха мы значим немногим больше остальных. Нас используют. Нам надо брать Ганса и валить.
Дамаск уставился на голубоглазого друга.
– Ты сдурел? Какой валить? Куда!?
– Не тупи, Белый! – уже начиная злиться, шикнул на светлого друга Бирм. – Как только мы полностью овладеем своей Силой, Атонах с нас не слезет. Он заставит нас весь Верхний Керибюс вычистить. И ему все равно, что с нами сделают после этого власти (колдуны у султана посильней нашего будут). Тебе не противно, что тебя будут использовать?
– Ты чего несешь-то? – негодовал Дамаск, из последних сил сдерживая себя, чтобы не врезать по черной неблагодарной морде. – Ты, я да Ганс всегда будем Атонаху нужны. Я в курсе, что мы и даром бы ему не сдались, если б не были магами. Но мы маги, и поэтому к нам соответствующее отношение. Атонах нам отец. Он нас никогда не бросит, даже если возникнут проблемы с султаном. Да, он ждет, чтобы мы помогали ему в грабежах. И мы будем это делать. Что здесь такого? Все эти граны, лиры, бароны, графы и другие только и делают, что получают золото просто за то, что они есть, обдирая и так нищий народ. Так пусть делятся! Атонах не вечен. И если ты не заметил, но у него детей нет, а значит, основные его наследники мы…
– Он хочет, чтобы мы так думали, но это не так, Белый! – оборвал Бирм Дамаска. – Здесь не может быть наследников. Побеждает тот, кто сильней. И как только корона спадет с Атонаха, ее подберет кто-то типа Ветра…
– Черный, ты себя хоть слышишь? Кто Ветер, а кто мы! Мы маги! Мы самые сильные! Атонах сам говорил, что оставит все нам. Что когда Ганс подрастет, мы втроем расширим Дно, выйдя за пределы Керибюса. Сделаем то, что не смог сделать он. Как ты вообще можешь такое говорить про нашего отца?
– Да я о тебе беспокоюсь, дурень! – взорвался Бирм, перейдя со злобного шепота на громкий крик. – Он призвал Щербета, чтоб тот пробудил в тебе Силу. Щербет и убить может, у него вообще тормозов в этом деле нет!
– Ты!.. – сквозь зубы начал было Дамаск, вцепившись в грудки синей рубашки Бирма, но его прервала со стуком открывшаяся дверь кабинета главаря Гильдий, где на пороге стоял Атонах собственной персоной. Белый быстро глянул на отца и злобно прошипел, смотря на Черного снизу-вверх: – Потом поговорим.
– Белый, сынок, заждались уже тебя, – чистым приятным голосом произнес Атонах, приглашающе отходя в сторону, пропуская Дамаска в уютный кабинет.
Перед самым входом, Белый обернулся на Бирма, который шумно пыхтел и раздосадовано поджимал свои пухлые темные губы. Весь его вид прям-таки кричал, что у него пятки горели, как хотелось убраться из особняка, таща Дамаска за собой. Так повелось с самого начала их знакомства. Бирм почему-то чувствовал ответственность сначала за Белого, а теперь еще и за Ганса, считая их своими младшими братьями. Дамаск знал это и ценил, отвечая Черному тем же. Именно поэтому такая явная враждебность
