и прижался ухом к ее груди, пытаясь выслушать стук сердца. Прошли томительные секунды, прежде чем он услышал заветные глухие удары.
– Она жива! – вскакивая с пола, чуть громче, чем нужно, взволнованно сообщил Дамаск.
Он подбежал к ревущему Гансу и, вырвав у малыша реторту, подхватил его на руки.
– Ты был прав. Нам нужно убегать отсюда. Атонах устроил мне ловушку. Щербет мертв. Сейчас ты пойдешь…
– Щербет мертв!? – ошалело выкатив глаза из своих черных орбит, громко переспросил Бирм.
– Шшшшшш!!!! – яростно зашипел на него Белый, обернувшись на дверь. – Да, мертв. Сейчас ты должен пойти к Атонаху и сделать так, чтобы он выпил вот эту жидкость…
Держа одной рукой взахлеб ревущего Ганса, второй рукой Дамаск пытался вытащить из мешка бутылочку с бармидосом. Это у него плохо получалось, поэтому Черный вырвал у него мешок и сам достал оттуда снотворное. Казалось, он ничуть не удивился, а только повертел перед носом склянку с сиреневым содержимым, после чего недовольно спросил:
– И как ты это представляешь?.. Ганс, тихо! Няня спит!
Малыш тут же замолк.
– Я не знаю, – честно признался Дамаск.
– Ты не знаешь, и поэтому решил спихнуть это дело на меня?
Белый оскорбился. Все что он мог сделать сам, он никогда не перекладывал на других.
– Нет, просто я не смогу сдерживать себя в присутствии Атонаха. А ты сам знаешь, как его кабинет (да и он сам) нашпигован всякими артефактами. Мы никуда не убежим, если пойду я. Чернокнижники сотрут память и тебе и мне, и мы снова будем жить в неведенье.
– Ладно, ладно. Я все понял. Только надо придумать, как заставить его выпить это зелье.
Повисло молчание. Прошло минут десять, прежде чем Бирм подал голос.
– А зачем нам усыплять Атонаха? Все равно он хватится нас только к вечеру.
– Нас-то может быть, а вот Ганса он проверяет куда чаще. К тому же если он обнаружит пропажу раньше вечера, мы ничего не сможем сделать.
– Тогда надо заставить его как-то выпить эту дрянь…
– Может подлить в его любимый кофе? – спустя пару минут предложил Бирм.
– Ну конечно! Зайди и скажи: "Отец, я тут решил за тобой поухаживать, вот кофе тебе сварил, которое умеют варить только тармийцы из ядовитых зерен, которые убьют тебя, если приготовить неправильно".
– Ну, предложи ты что-нибудь! – разозлился Черный, метнув на Белого яростный взгляд.
У Дамаска тоже идей не было. Но замысел с кофе зацепил его. Думая, о способах влить в Атонаха бармидос, он почему-то снова и снова возвращался к этому горькому неприятному напитку. Пока, наконец, его не озарило.
– Сейчас идешь на кухню, берешь чай, сок, неважно. Вливаешь туда снотворное. Направляешься с этим делом к Атонаху. Говоришь, что научился превращать один напиток в другой. Заставляешь его отпить чай, врешь,
