href="#n_22" type="note">[22] садился за стол и разливал в большие кружки пиво.
– Ба! Какие люди!.. Ну, за встречу, за встречу! – гремел настоятель святилища добрым хриплым голосом. – А я уже и не надеялся тебя увидеть, Берм!
Настоятеля звали преподобный отец Ивье. В миру он когда-то носил фамилию Гесе, а в более узких кругах был известен под прозвищем Костолом.
– Ну… Мне пришлось потрудиться. Собирать деньги не так просто, – поведал Берм, сделав большой глоток пенного. – А наличность сейчас такая заноза в…
– Особенно если задерживаешь долг старому знакомому, – перебила его настоятельница.
Кадван скривил губы, а преподобный рассмеялся, стукнув кружкой по столу, отчего немного пива вылилось на лежащие здесь бумаги.
– Аргх! – озлобленно рыкнул отец Ивье, вновь обернувшись незадачливым выпивохой.
Настоятель схватил бумаги и начал стряхивать с них пену. Неизвестно, что он жалел больше, документы или пролившийся напиток.
– А ты совсем не изменился с прошлой встречи, – заметил Кадван.
Между делом он достал из кармана пачку банкнот, которая затем была так беспечно брошена на стол, будто парень двадцать минут назад случайно нашел ее на дороге. Жест этот выглядел странным, однако так легче всего было скрыть свое сожаление.
– Зато ты, надеюсь, переродился, – парировала Арлетт.
Быстрым движением руки настоятельница схватила деньги, и секундой позже они отправились в складки предназначенного для проведения церковных служб платья. Преподобный критически осмотрел пострадавшие документы и отложил их на крайний угол стола.
– Больше не проигрываю, честное слово, – с гордостью проговорил Берм и принялся за новую порцию пива.
– Решил наконец-таки свои проблемы? – полюбопытствовал отец Ивье.
Он пытливо воззрился на гостя, и у Кадвана сразу пропала тяга к алкоголю. Отставив кружку, парень неуверенно протянул:
– Не совсем…
Арлетт вздохнула.
– Так уж и быть, выкладывай, – повелительным тоном сказала она. – Вдруг мы сможем тебе помочь.
Берм помедлил немного, соотнося доверие отшельникам с масштабом личной катастрофы. Он знал чету Гесе весьма шапочно, но то были божьи люди, и поэтому Кадван решил попытать счастья.
– Да паспорта у меня нет. Даже с пачкой денег мои руки связаны, пока я не стану… как его… гражданином.
– Откуда же ты родом? – с досадой спросила женщина.
– Книвет, бывшая граница, – пробормотал Кадван; и краткой фразы его хватило, чтобы один из секретов парня совершенно открылся отшельникам. – Я должен был умереть там, – виновато закончил Берм.
Как вы уже догадались, месье Монгрен, Кадван был самым жалким из всех презираемых в обществе людей – дезертиром.
Последнее, что сделал парень на фронте, – успел оттащить
