одна из девочек-официанток, Даша, просит подготовить стопочку.
– Там мужичок опять тот, – говорит. На лице проскакивает что-то, граничащее с равнодушием. Какое-то беспокойство, о котором она, возможно, даже не подозревает. Откровенно говоря, Хасанов сам не понимает, почему он это заметил.
Ислам смотрит в ту сторону, и человек у окна здоровается. Машет рукой, говорит что-то, но в зале слишком шумно. Человек у окна это понимает. Просто здоровается.
– Это Валентин.
– Он какой-то непонятный, – говорит Даша. Морщится. – И пьёт много.
– Не бойся, – говорит Ислам. – Если начнёт буянить, у нас есть Джин.
Даша прыскает. Говорит слегка пренебрежительно:
– Не начнёт. Как обычно, напьётся и отрубится тихо у себя в уголке.
На подносе размещается стопка с долькой лимона.
– Видишь, даже не буянит. И за попу не щиплет, – говорит Ислам вслед убежавшей официантке. – Золотой клиент.
Немного погодя, разобравшись с делами, Ислам отлучается перекинуться парой слов с Валентином.
Ему нравится этот человечек. Совсем уже не молодой, с каким-то измождённым костлявым лицом и сеточкой вен на лбу под жидкими волосами. Очки в тяжёлой чёрной оправе смотрятся очень модно, в таких ходит прогрессивная молодёжь, не доверяющая линзам. Не столько инструмент для зрения, сколько дополнение к имиджу. Валентину они не очень подходят, но куда лучше любых стариковских. А ещё он разрешает обращаться к себе на ты. Сам в первый день об этом попросил, смущаясь при этом до безобразния. Вообще в каждом его жесте, движении, выражении лица сквозит смущение. Иногда оно прячется, иногда настолько явно, что смущаешься сам.
Одет очень представительно. Чёрный пиджак, безукоризненный галстук в косую полоску, свет стекается на кончиках туфель. Стрелочки на брюках на коленях собираются в морщины.
Ислам ни разу не спрашивал, кем он работает, но почему-то ему казалось, что работает с детьми. Где-нибудь в хорошей школе или в гимназии. Может быть, частный педагог.
– Ислам, присаживайся.
Суетится, пытаясь ногой и рукой отодвинуть для Хасанова стул. Когда парень устроился, кивает за окно:
– Видишь фонарь?
– Вижу. Я ненадолго. На минутку. Как вы сегодня?
– Как всегда, мой мальчик. Ты слушай. Сейчас начнётся самое классное. Слышал гром?
– Да вроде. Когда шёл на работу.
– Ага! И я о том же. И в воздухе пахнет дождём. Будет очень красиво: свет фонаря и дождь. Я рассчитываю даже на ливень. Представляешь, как здорово? Свет, и сплошная стена ливня. У вас здесь хорошие окна. Я люблю смотреть в окна, особенно когда идёт дождь. Понимаешь?
Последнее слово произносит уже робко, почти жалобно, будто бы жалеет об этом своём излиянии. Ислам кивает, он сам чувствует себя не в своей тарелке. Неловко молчат секунд десять, а потом стопка в худых руках решительным движением опрокидывается в рот.
– Снег, конечно, ещё лучше, –
