мерзко и противно ощущать, как от господ артистов исходили волны скуки, забитости и очертевшей необходимости. Особенно запомнился пламенный монолог влюблённого поэта. Под балконом возлюбленной он говорил так зажигательно, так взволнованно, а на деле ему больше всего хотелось поскорей закончить это глупое представление и запереться у себя в гримёрке. Отличилась не в лучшую сторону и возлюбленная поэта. Больше пламенного признания в любви её беспокоил пустой желудок и навязчивое желание умять что-нибудь очень сладкое, либо очень жирное. А ещё буквально на протяжении всего представления её донимали туфли на высоком каблуке и режиссёр, в которого возлюбленная поэта очень хотела швырнуть эти самые туфли. Но, что произошло какой-то час назад… Туран тряхнул головой.
Приказчик Инхор вор. Вор, как ни крути. Зато… В его финальном признании не было ни капли фальши. Он действительно раскаялся в содеянном. Так эмоционально, так искренне. А ведь мог вполне встать в третью позицию и с напускной небрежностью заявить, дескать, купил солёной рыбки для собственного потребления. Да, прямо со склада купца Хонгара с хорошей скидкой. Четыре бочки за раз? Да, рыба очень вкусная. Так нет же. Не под тяжестью улик, а под спудом собственной совести Инхор с воем и соплями сломался. Остаётся надеяться, что суд к нему будет благосклонен.
– Эй! Молодой! Слышь меня?
– Что? – Туран будто очнулся от сна.
До сознания только сейчас дошёл грубоватый голос утуса Бизина.
– Вернись на грешную землю, говорю, – усмехнулся утус Бизин.
– Простите, – Туран смутился, – вы что-то сказали?
– Сказал, ещё как сказал. Ещё только прямо в ухо тебе не крикнул, – утус Бизин откинулся на спинку, стул под ним пронзительно скрипнул. – Пытаюсь втолковать тебе очень важный урок. А ты улетел в заоблачные дали и в ус не дуешь. Сидишь с мечтательным видом, словно поэт какой-то. Ей богу.
В эмоциональном фоне старшего следователя сквозит лёгкое раздражение вкупе с весельем.
– Будьте добры, повторите, пожалуйста, – как можно более вежливо произнёс Туран.
Они знакомы всего четыре часа. Однако вполне достаточно, чтобы лично убедиться в преогромном опыте старшего следователя. Туран склонил голову, а то невольная улыбка рвёт губы. Самый верный способ достучаться до утуса Бизина, это польстить его мужицкому самолюбию.
– Никогда не верь людишкам на слово, говорю. Особенно жулью всякому. Лихой люд тебя на жалость давить будет, слезу выжимать, про больных родителей и деток малых в уши заливать. А ты не верь. Ежели доказательств нет, значит врут. И точка!
Толстые пальцы старшего следователя опрокинули в стакан с горячим чаем пару кубиков сахара.
– Этот Инхор, к примеру, – сахарные кубики закружились в стакане перед утусом Бизиным, – врал с первого до последнего слова. Надеялся, дурень, раз в полицию сам сообщил, то вне подозрения будет. Как бы не так! – стальная
