о землицу-матушку зачалась огнем, так и появился первый очаг. А уж из угольков того огнища родились люди, Муж да Жена, Мужчина да Женщина. Ведают славяне, что именно Лада, большуха богов, покровительница женщин, детей, семейного союза, любви и женских дел, сбирает после смерти души, оные превратились в искры огня Сварога и несет их в Явь, дабы вложить в лоно жен, жаждущих зачать дитя.
– Алёнушка, Орюшка! – в который раз позвала внучат Обрада, да сделав несколько шажочков вперед, подмявши ногами земляничные кустики, вышла из тени ели, в сиянии солнечных лучей поигрывающей зелено-голубой пеленой, на опушку. Бабушка недовольно качнула своей крупной головой, самую толику взволновав седые, длинные пряди волос, все еще густые и укрывающие плечи, видимо, тем проявляя недовольство, а потом неожиданно резко оглянулась. Обрада днесь даже не успела вздохнуть, поставить на оземь небольшую плетеную из лозы корзину, как из леса, на полянку вылез густой черный дым. Словно чей-то огромный язык, он махом окутал ее образ, а после принялся плескать сразу во все стороны: вверх, вправо, влево и даже вниз, черно-сизые долгие чадные лохмотки.
А уже в другой момент, вся кулига, и лес, и небесный свод с власами облаков на нем, и само красно солнышко сокрылось в том плотном черном киселе, где схоронившимся обок ствола ели, под ее могучими ветвями, сестрице и братцу стало тягостно вздохнуть. Попервому вздохнуть, а опосля и выдохнуть. А дотоль плывущий округ кисловатый аромат хвои сменился на горечь, вроде в рот детишкам сунули уголек из печурки. Перекачивающая же своими парами морока, теперь погасила все звуки, досель живущие в гае и отдельными рыками, трелями, шипением, жужжанием, треском, хрустом, создающая его многозвучье, а потом вспять наполнилась далекими окриками да воплями людей, и совсем близким ревом звериным, свистом соловьиным, шипением змеиным. И того дикого гула испугавшись, ребятишки торопливо с корточек вскочили, да ладошками уши закрыли, головами замотав, принялись Обраду звать-величать:
– Баушка! Баушка! Идей-то ты? Чё эвонто за гам?
А Обрада деткам в сей раз не откликнулась, руками мягкими к груди их не прижала, сберегая от печали и бедствий…
Лишь сильнее кругом засвистело, зашипело, зарычало, точно что-то тянулось ноне к детушкам, хоронившимся в густых ветвях ели. И тем чуждым, гиблым звукам внезапно добавился рокот, шелест, шорох и вроде трескотня ломаемых ветвей, поваленных стволов. Такой грохот иногда приходил с грозой. Да только гроза всегда приносила дождь, молнии, и ветер, порой она также осыпала землю-матушку губительным градом, али спускала ветровороты ломавшие деревья и ветви, как лучины. И тогда бабушка Обрада, успокаивая внучат, толковала, что сие скачет по небушку вольный, шальной конь, с черной гривой и долгим сизо-серым хвостом, поколь богами не взнузданный, оттого и резвящийся без их ведома. Она еще говаривала, что кады-нибудь явится в Явь бог с мощными плечами
