домой мне предстояло около получаса, прогулка передвигалась на тридцать минут вперед, однако я ожидала, что пес поначалу немного потерпит, а потом перестроится на новый режим. Но заставлять его ждать еще дольше…
Теперь я смотрела на часы чуть ли не каждую минуту. Время текло медленно, а Брик с головой ушел в наброски. Карандаш в его руке буквально летал по помещенному на мольберт листу. Семь десять. Четверть восьмого. Семь двадцать пять… Бедный пес, он там, наверное, уже с ума сходит. Волнуется, что меня нет, и терпеть ему все труднее, стоит около двери, скулит…
– Адон[1] Брик! – обратилась я к художнику.
Ему стоило некоторого усилия оторваться от творческого процесса.
– Да?
Я опустила голову: было неловко.
– Уже больше семи часов. Мне пора домой.
– Да брось, осталось не так уж много, – отмахнулся оман, возвращаясь к мольберту, который в данный момент интересовал его гораздо сильнее разговора со мной. Гораздо сильнее всего на свете, наверное. – Мы уже нашли верное направление, надо только его доработать. Каких-нибудь час-полтора – и мы добьем эту схему!
Я почувствовала, как волосы на голове становятся дыбом. Час-полтора?! Подобного мой пес просто не выдержит. Я даже не представляю, в каком состоянии он будет к моему возвращению!
– Нет, я никак не могу остаться так надолго.
Низ живота будто сжался в комок и слова дались тяжело, но поступить по-другому я была не способна.
Брик снова оторвал взгляд от мольберта и посмотрел на меня, на этот раз более внимательно.
– Я предупреждал, что график будет нестандартный, – строго заметил он.
С угрозой? Или все-таки нет?
– Вы предупреждали, что рабочие часы – с десяти до семи, – твердо возразила я.
Помнить свои права я умела: в моей общей жизненной ситуации это было необходимо.
Брик помолчал, буравя меня хмурым взглядом.
– Какая разница, семь или восемь? – спросил он затем. – Ну, в другой раз уйдешь в шесть. Или, если хочешь, доплачу тебе за лишний час, только высчитай сама, сколько там выходит. Давай, давай, у нас работа стоит!
Он попытался снова возвратиться к мольберту.
– Но…
– Что еще?
Во взгляде художника явственно читалась укоризна.
– Я правда не могу остаться. У меня есть срочное дело.
Несколько секунд длилась пауза, которую Брик прервал совершенно неожиданным заявлением:
– Да подождет тебя твой хахаль, ничего с ним не сделается.
От удивления я на время забыла о страданиях своего пса.
– Почему вы решили, что меня ждет… хахаль?
Оман выразительно пожал плечами.
– А какие альтернативы? – Он бросил мимолетный взгляд на часы. – Представление
Адон – господин, адонит – госпожа. Эти обращения используются при общении с аристократами либо людьми простого происхождения, занимающими высокое положение в обществе. По отношению к остальным употребляются обращения «гевер» (к мужчине) и «геверет» (к женщине).
